Чародей - [158]
– Ты не отвечаешь. Это хорошо. Это argumentum e silentio[105]. Значит, ты задумался. Джон, я знаю, что я тебя измучил. Несомненно, я пошляк и хам. Но разве мои рассуждения не напоминают тебе вопросы, которые ты сам задаешь бесчисленным пациентам – для их же блага в конечном итоге? Да, доктор, принимать собственное лекарство всегда неприятно. Но ты же видишь, как обстоит дело. Не обманывай себя насчет секса: он – часть каждой настоящей любви, даже самой утонченной и рыцарственной.
– Ты-то что знаешь о любви, селедка ты копченая? Ты никогда не любил по-настоящему. Я же вижу. Свершение любви – это не способ избавиться от эрекции, а венец страсти, в котором участвует не только тело, но и душа целиком.
– Как там говорил этот француз? «Непостижимая тайна – как слизистые оболочки скрывают в своих потайных складках все сокровища бесконечности»[106].
– Ты недооцениваешь бесконечность. Хью, я знаю, что ты хочешь как лучше, но ты просто не понимаешь.
– И никогда не пойму. Каждая влюбленность – это личное безумие, непостижимое для всех остальных. Но я вижу кое-что такое, чего не видишь ты. Твои литературные примеры. Очень тщательно подобранные, хоть я и допускаю, что выбор происходил подсознательно. А как же старина Чосер? Психолог не хуже других и такой же похабник, как и я, – и от этого он только лучше. Ты помнишь «Рассказ купца»? Брак Януария с Маей?
– О боже, Хью, это уже слишком!
– Да не кипятись, я как раз хотел сказать, что вы с Эсме совсем на них не похожи. Но это предостережение общего плана. Нет, литературный, даже мифологический пример, соответствующий твоему случаю, найдется в несомненно изысканном источнике, достаточно изящном по слогу, если не по смыслу, чтобы не расстроить даже тебя в твоем нынешнем, достойном жалости положении. Ты читал Теннисона? «Королевские идиллии»? Прекрасное произведение, хоть и вышло нынче из моды. Помнишь историю Мерлина и Вивьен? Эта прелестная девушка очаровала даже старого чародея, а потом заточила его в старый дуб. А почему? Потому что они оба были самими собой и вели себя сообразно своей природе; и Вивьен не стала менее замечательной женщиной оттого, что обманула мудреца, а он не стал менее могучим волшебником оттого, что мудрость его на время покинула. Их обоих вела Ананке. Учись же на этом примере, старый волшебник! Внимай, чародей!
С полчаса мы сидели молча. Я злился на Хью за то, что он выставил мои чувства в таком безжалостном свете. Я злился на себя, так как видел правоту его слов, проникнутых жестокой шотландской прямотой, о том, что я хотел бы тайно беречь в душе. Может быть, больше всего я злился на его слова о том, что меня ведет Ананке. Как я могу противостоять силе, с которой даже боги не смеют бороться? Меня тянуло объясниться, а это никогда к добру не приводит.
– Вообще-то, ты ошибаешься. Я не какой-нибудь похотливый старик, которому захотелось секса, – во всяком случае, он для меня не главное. Я восхищаюсь Эсме – ее мужеством, ее талантом и ее совершенно особенной душой, которой ты, скорее всего, не видишь. Я хочу немного облегчить ей путь, потому что ей, может быть, придется очень трудно – одинокой женщине, растящей ребенка. Без сомнения, ее будут осаждать мужчины, которые не ценят в ней то, что ценю я. Я хочу предложить ей защиту и сделать все, что могу, для Олвен. Прости меня, если это выглядит, как будто я претендую на благородство; мне просто хочется успеть совершить хотя бы одно по-настоящему доброе дело и тем добавить в свою жизнь тепла, которого в ней до сих пор не хватало.
– Да. Ну, болтать вообще глупо, и я знаю, что болтаю слишком много. Это стремление к теплу и нежности – всем нам, старым хрычам, их не хватает, если мы не вырастили толстый панцирь. Валяй, Джон. Делай что должен. Впрочем, ты ничего другого делать и не сможешь. Ананке. Как на нее ни посмотреть.
Опять пауза, уже короче. Потом Хью спросил:
– Ты знаешь, когда Чипс уезжает в Англию?
– Да. Скоро.
– После почти тридцати лет в Канаде… Чем же она там займется?
– Ей необязательно чем-то заниматься. Она обеспеченна, знаешь ли. Наследница.
– Да, но ей нужно чем-нибудь занимать время. Ты и сам знаешь, что Эмили была светом ее жизни. Странная любовь.
– Не согласен. Секс, может быть, странный. Но в любви – ничего странного. Это была прекрасная любовь, она выражалась в постоянной круговерти дел и изъяснялась примитивным словарем школьницы; а величие духа проявлялось тарталетками с виноградным вареньем, изысканными крохотными сэндвичами и неустанно творимым добром. Мне кажется, Эмили не справлялась с этой работой – быть центром вселенной для Чипс. Любовь иногда ложится тяжким бременем на любимых.
– Мы начали философствовать. Мне пора. Я позволяю себе философствования только по выходным.
27
– Я думаю не только о себе. Это будет замечательно и для Олвен.
– Да, действительно, я надеюсь.
– Девочке нужен отец – нечто вроде аршина, которым она всю жизнь будет мерить мужчин.
– Я понимаю.
– А что до меня, это значит, что мне можно будет не разрываться больше между карьерой и материнством; я смогу заняться настоящей литературной работой и искать лучшее в своей душе.
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».
Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной словесности. Его «Дептфордскую трилогию» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») сочли началом «канадского прорыва» в мировой литературе. Он попадал в шорт-лист Букера (с романом «Что в костях заложено» из «Корнишской трилогии»), был удостоен главной канадской литературной награды – Премии генерал-губернатора, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. «Печатники находят по опыту, что одно Убивство стоит двух Монстров и не менее трех Неупокоенных Духов, – писал английский сатирик XVII века Сэмюэл Батлер. – Но ежели к Убивству присовокупляются Неупокоенные Духи, никакая другая Повесть с этим не сравнится».
Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.
Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!