Чародей - [157]

Шрифт
Интервал

Троллоп же дает несколько примеров. Его пожилые любовники склонны отрекаться от своей любви – черта, которую современный психоанализ считает достойной презрения. Но она еще вернется. Это слишком благородное и подлинное чувство, чтобы позволить венским деконструкционистам изгнать его из человеческого сердца.

26

Когда я прочитал Макуэри все вышеизложенное, он не впечатлился. Я уже давно рассказал ему про «Анатомию», поскольку он единственный из моих знакомых был способен понять мой замысел и, может быть, даже посоветовать что-нибудь дельное.

Макуэри слишком часто возникает на страницах этой истории болезни в негативном свете, и кажется, что он живет лишь в кресле у меня в гостиной, со стаканом виски в руках, и вне этой диспозиции не существует. Конечно, он все это время активно работал в газете – точнее, настолько активно, насколько позволяет религиозная тематика. Религия не самая оживленная из газетных «епархий». Меня Макуэри притягивал как полигон для испытания идей – я знал, что, если выстрелю в него очередной идеей, обратно она прилетит непременно чуточку другой. Насколько я понимаю, его ценность для «Голоса» заключалась в том, что он был всесторонне образованным человеком, способным при необходимости написать не просто отчет о фактах, но статью, заставляющую думать. Он стоил тех денег, что ему платили. Плоха та газета, которая не может держать в штате хотя бы одного эксцентрика.

– Ты слишком односторонне подбираешь материал, – заявил он. – Отбрасываешь неудачников. Вот хоть беднягу Йейтса. Его можно назвать величайшим поэтом двадцатого века, но им владела и сделала его несчастным тяга к плотскому познанию самых хорошеньких из числа его поклонниц.

– Йейтс. Да, очень интересная смерть от миокардита.

– Заткнись и слушай, что тебе говорят. Йейтс жаждал стать великим любовником, как стал великим поэтом. Насколько мне известно, он уже под конец жизни сделал операцию у Воронова[103], чтобы оттянуть свой конец, прости меня за невольную двусмысленность. Но операция не помогла – насколько мне известно, так часто бывало, – и бедный Йейтс попадал в унизительное положение, а дамы уходили неудовлетворенными. Какое жалкое стремление для великого человека! А что ты вдруг заинтересовался этой темой, а, Джон? Ты сам не влюбился, часом?

– А если и так, что с того? – Я неубедительно изобразил высокомерие.

– Тогда я бы посоветовал положить на твой горячий лоб холодную примочку здравомыслия. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я так понимаю, речь идет об Эсме Гилмартин, урожденной Баррон?

– Что навело тебя на эту мысль?

– О бедный мой малыш! Любовь и кашель не спрятать, как говорили встарь. Ты часто видишься с ней, пока она работает над статьями о Торонто, и стал носить галстуки гораздо элегантнее, чем раньше. У тебя появились цветы помимо ужасного растения в горшке, преступления против эстетики, которое держит у тебя на окне Кристофферсон. Вы же знаете мои методы, Ватсон. Ты влюблен.

– А если и так, что с того?

– Как твой друг, полагаю, я обязан вытащить тебя из этой ситуации целым и невредимым. Ты ведь должен был видеть подобные случаи в своей практике.

И впрямь. Я помню, как ко мне приходил сам генерал-губернатор и спрашивал, можно ли ему заниматься сексом, учитывая возраст и состояние здоровья. Конечно, его возлюбленная была ему почти ровесницей. Но все равно, что я тогда сказал? «Попытка не пытка», смысл был примерно такой. Но что же это? Почему меня глубоко оскорбляет сама мысль, что я могу физически хотеть Эсме?

– Хью, ты пошляк. Все примеры из моих записок, которые я привел, кроме разве что Диккенса, не что иное, как теплая душевная дружба. Эти чрезвычайно чувствительные мужчины грелись под солнцем юности. А для тебя любовь означает только секс. Это недостойно. Ты презираешь и игнорируешь дух.

– Это еще что? Я ни слова не сказал о сексе. Похоже, ты о нем много думаешь, вот и воспринял мои слова в таком ключе.

– Извини. Я думал о чем-то другом.

– Да нет. Но ты себя выдал. Оговорка по Фрейду. И не обманывай себя историями литературных героев. Они были осторожны – и правильно. Но не притворяйся, что в их усиленном флирте не было сексуальной составляющей. Даже если они ограничивались редким непорочным поцелуем.

– Не вижу смысла это обсуждать. Это мое личное дело, и я не хочу о нем говорить. Во всяком случае так, как говоришь ты – грубо, прагматично, как типичный шотландец.

– Оскорбляй шотландцев сколько хочешь, но тему тебе сменить не удастся. Это argumentum ad hominem[104], недостойный тебя. Я говорю серьезно, и я твой друг.

– Ну ладно. Я прошу прощения. Но оставь мне хоть частицу личной тайны.

– Не выйдет, если ты хочешь разговаривать серьезно. Переходя к конкретике – чего именно ты хочешь от Эсме?

– Хочу от нее? Наоборот, я хочу ей дарить: привязанность, защиту, безопасность – все, что могу.

– Нет, так не пойдет. Ты же помнишь, что говорил Стендаль: «Если любишь женщину, спроси себя, что бы тебе хотелось с ней делать». Что ты хотел бы делать с Эсме?

Ну и вопрос! А что я хотел делать с Нюэлой Коннор – даже когда наш роман был в самом разгаре и она еще не вышла за Брокки? Если честно, я хотел возлежать с ней, разговаривать с ней, есть с ней, но, положа руку на сердце, не скажу, чтобы я особенно хотел на ней жениться. То есть пока не оказалось, что она для меня недоступна. Но конечно, тогда я был молод. А теперь, в старости, вряд ли можно ожидать, что желанная женщина станет моей любовницей просто ради удовольствия от процесса – какой бы там ни получался процесс у мужчины моего возраста, обладателя «археологической фигуры». Говоря начистоту, я хотел наслаждаться обществом Нюэлы всеми возможными способами, в том числе – посредством секса. Надо думать, того же я хочу и от Эсме. Но брак? Задумывался ли я хоть раз о том, что это значит? В обоих случаях я был очарован женщиной редких достоинств, на которую, видимо, проецировал несуществующее волшебство. Но то, что казалось совершенно разумным в юности, с возрастом становится намного сложнее.


Еще от автора Робертсон Дэвис
Мятежные ангелы

Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».


Пятый персонаж

Первый роман «Дептфордской трилогии» выдающегося канадского писателя и драматурга Робертсона Дэвиса. На протяжении шестидесяти лет прослеживается судьба трех выходцев из крошечного канадского городка Дептфорд: один становится миллионером и политиком, другой — всемирно известным фокусником, третий (рассказчик) — педагогом и агиографом, для которого психологическая и метафорическая истинность ничуть не менее важна, чем объективная, а то и более.


Лира Орфея

Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».


Что в костях заложено

Робертсон Дэвис — крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной литературы. Он попадал в шорт-лист Букера, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. Его ставшая началом «канадского прорыва» в мировой литературе «Дептфордская трилогия» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») уже хорошо известна российскому читателю, а теперь настал черед и «Корнишской трилогии».


Убивство и неупокоенные духи

Робертсон Дэвис – крупнейший канадский писатель, мастер сюжетных хитросплетений и загадок, один из лучших рассказчиков англоязычной словесности. Его «Дептфордскую трилогию» («Пятый персонаж», «Мантикора», «Мир чудес») сочли началом «канадского прорыва» в мировой литературе. Он попадал в шорт-лист Букера (с романом «Что в костях заложено» из «Корнишской трилогии»), был удостоен главной канадской литературной награды – Премии генерал-губернатора, под конец жизни чуть было не получил Нобелевскую премию, но, даже навеки оставшись в числе кандидатов, завоевал статус мирового классика. «Печатники находят по опыту, что одно Убивство стоит двух Монстров и не менее трех Неупокоенных Духов, – писал английский сатирик XVII века Сэмюэл Батлер. – Но ежели к Убивству присовокупляются Неупокоенные Духи, никакая другая Повесть с этим не сравнится».


Мантикора

Что делать, выйдя из запоя, преуспевающему адвокату, когда отец его, миллионер и политик, таинственно погибает? Что замышляет в альпийском замке иллюзионист Магнус Айзенгрим? И почему цюрихский психоаналитик убеждает адвоката, что он — мантикора? Ответ — во втором романе «дептфордской трилогии».


Рекомендуем почитать
Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


Молитва за отца Прохора

Это исповедь умирающего священника – отца Прохора, жизнь которого наполнена трагическими событиями. Искренне веря в Бога, он помогал людям, строил церковь, вместе с сербскими крестьянами делил радости и беды трудного XX века. Главными испытаниями его жизни стали страдания в концлагерях во время Первой и Второй мировых войн, в тюрьме в послевоенной Югославии. Хотя книга отображает трудную жизнь сербского народа на протяжении ста лет вплоть до сегодняшнего дня, она наполнена оптимизмом, верой в добро и в силу духа Человека.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Странный век Фредерика Декарта

Действие романа охватывает период с начала 1830-х годов до начала XX века. В центре – судьба вымышленного французского историка, приблизившегося больше, чем другие его современники, к идее истории как реконструкции прошлого, а не как описания событий. Главный герой, Фредерик Декарт, потомок гугенотов из Ла-Рошели и волей случая однофамилец великого французского философа, с юности мечтает быть только ученым. Сосредоточившись на этой цели, он делает успешную научную карьеру. Но затем он оказывается втянут в события политической и общественной жизни Франции.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.


Нечего бояться

Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.


Жизнь на продажу

Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».


Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.


Творцы совпадений

Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!