Церковь и политический идеал - [298]
Греха как такового в природе не существует, он не был создан Богом и не является результатом Его творений. Даже бесы сохранили свою Ангельскую природу, хотя и испытывают жесточайшую ненависть ко всем и вся. Поэтому грех – это состояние, в котором пребывает добрая природа человека (и бесов), отвернувшегося от Бога[1013].
«Грех, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – боится укоризны, избегает стыда, стыдится своего безобразия и не любит видеть света, пресмыкаясь во тьме. Грех ходит во мраке и содрогается от малейшего шума. Кто совершает грех, тот боится даже собственного голоса»[1014]. И преподобный Амвросий Оптинский (память 10 июля) вторит ему: где лежит грех и страсти, оттуда исходят все наши неудобства, неладицы, неурядицы и неустройства[1015]. Одни «не», ничего доброго…
Как известно, первыми впали в отрицание Божественного Промысла о себе часть Ангелов и Денница – первейший из них, ставшие бесами. И в полном противоречии с умозаключениями Гегеля грех родил не свободу, а зло. Ведь отрицая Бога, своего Творца, бесы отрицают и самих себя; отрицая Божий мир, лишают основания и собственный, он становится из бытия небытием. Грех есть реальность, замыкающаяся в себе самой, выпадающая тем самым из всеединства бытия, принимающая себя за абсолютную реальность. В грехе все подчинено желанию поглотить все окружающее, присвоить себе. Особенность греха в том, что он порождает в его носителе (бесах, человеке) желание утвердиться в самодостаточности[1016].
Самоутверждение, достигаемое таким способом, чрезвычайно корыстно. «Разрушая, как и всякое паразитическое существование, своего кормителя, грех подрывает вместе и себя самого. Он направляется на себя, себя ест, ибо все, что не хочет уничижения (смирения. – А.В.), подвергается уничтожению»[1017]. «Желая только себя, злое самоутверждение запирается ото всего что не есть оно; но, стремясь к самобожеству, оно даже себе самому не остается подобным и рассыпается, и разлагается, и дробится во внутренней борьбе»[1018].
Если что и объединяет бесов разных мастей – так это ненависть ко всему, зависть и стремление стать первым. Но уничтожение всего, что мешает впавшей в грех Божьей твари, есть смерть, которая не естественна для живой природы. Она есть возмездие за грех (Рим. 6: 23). Отрицание всего и всех ради себя самого приводит к абсолютному разрушению, убийству, к существованию одних существ за счет других[1019]. Потому Христос и назвал сатану «человекоубийцей от начала» (Ин. 8: 44).
Начав ожесточенную войну в Небесных сферах за власть с воинством Архангела Михаила, сатана, не имеющий в бытии никакой точки опоры, быстро был низвержен на землю. Но энергия этого древнего змияискусителя, враждебного Богу, Ангелам и людям, все минувшее время была направлена на то, чтобы обольщать Вселенную и совращать с нормального пути падшего человека. И обратно пропорционально неизбежно сокращаемому сроку до дня Страшного Суда демоническая разрушительная энергия все более усиливается, чтобы максимально быстро завершить свою убийственную деятельность[1020].
Такова реальность греха, которая предлагается человеку. Воспевая оду «свободному греху», Гегель не сказал (да, вероятнее всего, и не знал), что, став «свободным» от Бога, человек тут же впал в рабство греху, поскольку «всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8: 34). Ведь впадая в грех, человек полностью подчиняется силам зла, теряет остатки своей воли и свободы, «сам человек есть не первоисточник зла, а только его орудие или покорный раб, исполнитель воли самого зла»[1021].
Что значит – быть «рабом греха»? Забыть о всем духовном, что есть в человеке, пасть до уровня животного, утратить веру в Бога («разувериться в Боге»), любовь к Нему и Его творениям, поставить самого себя на высший пьедестал, не замечая (и не желая того знать), что ты уже надел себе на шею ярмо рабской зависимости от собственных нечистоплотных желаний и дурных привычек, которыми полна жизнь каждого из нас. Человек, имеющий перед собой свет истины, видит в своем глазу бревно (Мф. 7: 5), а потому стремится избавиться ото всего, что отделяет его от Бога превращает его, образ Божий, в скота. Напротив, в грехе унижающие человека желания выдаются за «самость человека», якобы характеризующую его индивидуальность; они культивируются.
Человека даже не пугает, что отказ от Бога автоматически означает для него неминуемую смерть: если Христос не воскрес, то никто не воскреснет, а, стало быть, «станем есть и пить, ибо завтра умрем!» (1 Кор. 15: 32).Человек, не верящий в Бога, уже обратился в скот, а потому сам себе составил приговор: «И будет время, – говорит Господь, – Я со светильником осмотрю Иерусалим и накажу тех, которые сидят и говорят в сердце своем: “не делает Господь ни добра, ни зла”» (Соф. 1: 12).
Но разве не Господь сотворил нас и дал жизнь? Даже бесы не дерзают утверждать обратное, приписывая себе наше «отцовство», ввиду полной нелепости подобной «теории». «Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8: 36—38). «Кто не со Мной, тот против Меня; и кто не собирает со Мной, тот расточает» (Лк. 11: 23).
