Церковь и политический идеал - [280]

.

Даже в тех случаях, замечал он, когда на выборах какаянибудь партия получает более 50 % голосов избирателей, это «большинство» слагается совсем не из сознательных и убежденных ее сторонников. Все решается непартийной, колеблющейся массой, которая голосует «по настроению». Поэтому важнейшей задачей каждой партии является добывание голосов, которые заполучаются обманом, куплей, демагогическими обещаниями и т.п. Причем после выборов эта масса становится партии безынтересной: важен бюллетень в урнах, а не правосознание голосующих и не их последующее мнение о партии[981].

Эту точку зрения разделял и Чичерин, который отмечал, что «далеко не все общество примыкает к организованным партиям. Последние всегда составляют меньшинство, даже в тех странах, где политическая жизнь достигает наибольшей интенсивности и распространяется до самых глубоких слоев»[982]. Значительнейшая часть населения всегда занимает нейтральную позицию и равнодушна к «партийным играм», что вовсе не является проявлением политического равнодушия, как это желают порой показать. Просто здоровому нравственному сознанию не может не претить специфика партийной работы.

Современные события не позволяют усомниться в приведенных тезисах. Вожди различных партий не только заявляют о захвате власти, как самодовлеющей цели, но и предрекают саму историческую неизбежность данного события, причем все, без исключения. Захватить власть пытается и КПРФ, и СПС, и ЛДПР, и их иные конкуренты. Повидимому, «далеки от плотских тех утех» только представители «партии власти», да и то потому, что они ассоциируются уже с властью, они уже владеют ей.

в) Как партии просвещают народ

Поскольку демократия «в теории» мыслится как государство, в котором на невиданную высоту поднята политическая активность масс опять же по теоретическим канонам партии должны «воспитывать население». Тезисы на этот счет из текстов современных российских законов мы уже приводили выше.

И в этом отношении интересны суждения известного русского юриста М.Я. Острогорского (1854—1919) в его капитальном труде, увидевшем свет в Париже еще в 1898 г. «Из всех режимов, – писал он, – демократический режим менее всего пригоден к пробуждению народного сознания»[983]. Присоединение к партии, которое кажется панацеей от всех бед, предполагает не живое и творческое участие в государственной жизни, а исключительно механическое, где соответствие с credo партии является единственным критерием для ее членов. В результате, отмечал Острогорский, мы получаем демократию, насквозь пронизанную духовным формализмом, введенным партийной системой, где главными критериями деятельности партии становятся ее постоянство и массовость[984].

Эта оценка особенно справедлива для «партии власти». По мере того как партия становится «государством в государстве», формируется и «партийная аристократия» или «партийная бюрократия», а партия обретает «свою нравственность». Правительство, делающее ставку на партию, постепенно сливается с ней, все более начиная руководить партийной деятельностью[985]. Мы бы еще отметили дополнительно, что в этом случае и само правительство утрачивает самостоятельность, все более и более подчиняясь не общему благу, а партийным целям и задачам.

В результате этого индивид, именем которого прикрывается партия, становится ничем. Над ним довлеет как общественное мнение, так и партийная дисциплина. Реальная власть переходит в руки особой касты людей, которая реально и управляет государством.

Для полноты картины, нарисованной Острогорским, приведем еще один отрывок из его работы. «В то время как религиозный культ, недавно являвшийся опорой и цементом государства, все более переходил в область личных симпатий, культ родины и все относящиеся к нему чувства, дела и поступки были поставлены под ревнивую, неумолимую власть общественного мнения, которая внушает настолько же неограниченный страх, как неограниченны численность и политическая власть толпы… Перед лицом возросшего могущества общественного мнения индивидуум оказался ослабленным и униженным. Ему приходится выдерживать уже не натиск частной среды, но давление совокупности общественного мнения, которое является обширным целым, неопределенные границы которого ускользали изпод власти его воображения… Человеческое достоинство понимается лишь как верноподданническая покорность, которая падает ниц перед самодержавной толпой. Каким бы предприимчивым и отважным ни был гражданин демократии в частной жизни, в политической жизни он делается скромным, безынициативным и, вообще говоря, трусливым».

Как бы это ни было удивительным, но и партийные бонзы, как правило, демонстрируют аналогичные качества. «Из всех граждан демократии, – продолжает Острогорский свою мысль, – наиболее боязливыми являются те, которые обладают политической властью. Они зависят от первого встречного; их судьба в руках человека с улицы. Они стараются ему понравиться; но т.к. они совсем не знают его чувств, то из боязни просчитаться они их расценивают возможно ниже и приспосабливаются к этому… Таким образом, партийный формализм усилил и обострил все трудности демократического управления»