Царизм и третьеиюньская система - [54]

Ту же идею развивал и Меньшиков. «Событий много,— писал он в статье «Общая неудача»,— но над всеми ими веет невидимое присутствие одной тревоги: неудача с пар­ламентом». Кадеты все время твердят, что необходимо дать «конституцию» и тогда все будет в порядке. Но уже столь частые повторения говорят о негодности рецепта: «Когда дождевая туча нависла над полем, нечего служить молебны о дожде: он сам хлещет. Именно то, что полный парламентаризм не дан, доказывает, что для него нет ус­ловий...»[272].

Весьма сильное воздействие на общее настроение контр­революционного лагеря оказали события конца 1910— на­чала 1911 г., связанные со смертью председателя I Думы

С. А. Муромцева и Льва Толстого и избиениями полити­ческих заключенных в вологодской и зерентуйской катор­

жных тюрьмах. В первой тюрьме было высечено 100 за­ключенных, во второй, в знак протеста против телесных на­казаний, покончил самоубийством Егор Сазонов, убийца Плеве [273]. Все это послужило толчком к широкому студенче­скому движению. В ряде университетских городов нача­лись забастовки студентов. В подробном обзоре, сделанном в департаменте полиции, констатировалось, что это дви­жение, начавшись как аппозиционное, в скором времени приобрело ярко выраженный революционно-демократиче­ский характер. Дело шло к всероссийской студенческой забастовке [274].

Правительство решило разгромить забастовку в самом начале, не останавливаясь ни перед какими средствами. Применены были поистине драконовские меры, выразив­шиеся прежде всего в массовых исключениях студентов. За учиненный разгром университетов и высших учебных заведений министр просвещения Кассо получил одобрение со стороны «объединенных дворян». В частности, ему было послано письмо, в котором говорилось: VIII съезд уполно­моченных дворянских обществ (март 1912 г.) «единогласно постановил выразить горячее сочувствие Вашей неутоми­мой и высокополезной деятельности и уверенность, что все чинимые Вам препятствия не остановят Вас на избранном пути». Кассо в свою очередь прислал ответ, в котором благодарил съезд за поддержку [275].

Студенческое движение вызвало у реакции ассоциации с кануном 1905 г. Оно испугало ее не само по себе, а как повод, искра, могущая зажечь всеобщий пожар. В статье «Хирургическая мера» Меньшиков, полностью одобряя ме­ры, принятые правительством, уверял, что в противном случае дело кончилось бы новой революцией[276].

В другой статье Меньшиков ставил вопрос еще более определенно: «Вероятна ли теперь в России всеобщая за­бастовка? — спросит иной утонченно-слабый читатель. Другими словами: стоит ли тревожиться и не лучше ли перевернуться на другой бок, ничего не делая? Мне ка­жется, всеобщая забастовка вероятна, ибо она поне­многу уже начинается». Доказательством служат забастов­ки в высших учебных заведениях: именно с них «началась и так называемая революция 1905 года»[277].

Это мнение было отнюдь не личным. Оно отражало настроение всего правого лагеря. 3 декабря 1910 г. предсе­датель Постоянного совета объединенного дворянства граф А. А. Бобринский записал в своем дневнике: «...революция делает свое... и дворянство готовится бороться вновь с „иллюминациями⁴⁴ усадеб при дегенератном попуститель­стве правительства». Спустя два дня он записал: «То, что происходит теперь, не ясно. По-видимому, зачинается заря 2-ой революции»[278]. Это писалось не для пуб­лики.

Кадетская оценка полностью совпадала с оценкой пра­вых. «Пять лет спустя после манифеста 17 октября,— кон­статировала «Речь»,— мы очутились перед картиной, близ­ко напоминающей дооктябрьские времена» [279].

Но если правые считали, что единственный способ при­остановить процесс — это быстрые и жестокие репрессии, то либеральная буржуазия, наоборот, полагала, что такой путь лишь приближает революцию, приводит ко всеобщему озлоблению и ненависти против существующего строя. Наиболее крупным проявлением подобного беспокойства было известное письмо 66 московских капиталистов, опуб­ликованное в газете «Утро России». В письме, в частности, говорилось: «Мы являемся убежденными сторонниками необходимости настойчивой и непреклонной борьбы с сту­денческими забастовками...» Однако протесты студентов — это результат последних мероприятий правительства. О них нельзя молчать, так как молчание может быть воспринято как поддержка и одобрение «страны» [280][281]. Письмо было под­писано в основном представителями «прогрессистской» буржуазии: Рябушинскими, А. И. Коноваловым, С. И. Чет­вериковым, И. Д. Морозовым, С. Н. Третьяковым и др. Оно вызвало многочисленные нападки правых и октябристов, одобрение и сочувствие либералов.

В замечательной статье «Заметки. Меньшиков, Громо­вой, Изгоев» В. И. Ленин очень ярко охарактеризовал состояние растерянности и тревоги, охватившее весь

контрреволюционный лагерь. Приведя слова Меньшикова, упрекавшего либеральную буржуазию, в частности 66 мо­сковских тузов, за то, что она «подзуживает» революцию, не понимая, что станет первой Же ее жертвой, В. И. Ленин писал: «Наверно нет ни единой страны в Европе, где бы в течение XIX века сотни раз не раздавался этот призыв ,,старой государственной власти”, а также дворянства и реакционной публицистики, адресуемый к либеральной буржуазии, призыв ,,не подзуживать”... И никогда призы­вы не помогали, хотя „ либеральная буржуазия” не только