Масоны и революция

Павел Волобуев

В последний год жизни автор этой книги Арон Яковлевич Аврех, отчетливо сознавая, что силы его убывают, мечтал, в частности, о том, чтобы дожить до выхода в свет двух своих книг: данной, предлагаемой вниманию читателей, и книги о Столыпине. В кругу друзей он говорил: «Увидеть бы эти книжки, подержать их в руках, а там и умирать можно». И он ничуть не кривил душой, хотя, как и все нормальные люди, не спешил уйти на вечный покой. Но этим своим двум книгам он придавал принципиальное значение, поскольку рассматривал их как свой реальный вклад в долгожданную перестройку исторической науки и в формирование исторического сознания здоровых сил советской общественности.

А.Я. Аврех (1915—1988) был честным и мужественным человеком и ученым. Он принадлежал к тому поколению советских ученых-историков, которое пришло в науку после Великой Отечественной войны. Участник войны, он прошел ее, как говорится, от звонка до звонка, начав солдатом при обороне Москвы и закончив ее гвардии капитаном в поверженной Германии. Был награжден четырьмя боевыми орденами, но из-за присущей ему скромности об этом знали лишь ближайшие друзья.

Первые послевоенные годы, когда Арон Яковлевич начинал свою научную деятельность, были, как известно, особенно трудными для исторической науки. В ней безраздельно господствовали догматические постулаты «Краткого курса истории ВКП(б)», вульгарный социологизм и конъюнктурщина. Попытки иных, кроме «общепринятых», подходов к истории решительно пресекались. Историческую науку захлестнули проблемы социально-экономической (пожалуй, больше экономической, чем социальной) истории, сюжеты же политической истории, особенно истории «другой стороны» баррикад, были не в чести. И как бы наперекор этой традиции А.Я. Аврех избрал в качестве объекта своих исследований политическую историю дореволюционной России. Говоря же конкретнее, историю критического периода ее истории — десятилетие между двумя русскими революциями (1905—1907 гг. и Февральской), логической развязкой и завершением которого явилась Великая Октябрьская социалистическая революция.

В этом непростом для того времени выборе сказались талант подлинного ученого и стремление видеть историю как историю людей, ее творящих, а не как свод абстрактных закономерностей и социологических схем. Тогда же он выработал собственные твердые научные и морально-этические принципы, которым, несмотря на все «неудобства», следовал всю жизнь. Честность, принципиальность, стремление к поиску истины, порядочность наряду с высоко развитым чувством собственного достоинства человека и ученого — таковы качества, свойственные А.Я. Авреху, качества, которыми и в наше время далеко не каждый в нашей научной среде обладает. Конечно, А.Я. Аврех, как и все наше поколение, отдал дань заблуждениям и иллюзиям того трудного времени, но от них раз и навсегда избавился после XX съезда партии.

Посвятив свою научную деятельность изучению политической истории предреволюционной России, А.Я. Аврех был в числе тех, кто положил начало новому направлению в советской историографии — исследованию политической надстройки (царизма) и ее эволюции в органической связи с политикой либерально-буржуазных и реакционных помещичьих партий в 1907—1917 гг. Несмотря на все объективные трудности (полная неразработанность проблемы) и искусственно воздвигаемые преграды, он последовательно и систематически исследовал историю третьеиюньской политической системы, родившейся в результате поражения первой русской революции (завершившейся, как известно, третьеиюньским государственным переворотом) и призванной, по замыслу ее творцов, укрепить «историческую власть» — царское самодержавие путем проведения политической и экономической модернизации общественного строя России на основе блока двух господствующих классов — помещиков и буржуазии под эгидой царизма. В центре его исследовательских интересов (а они были достаточно широки и хронологически, простираясь вплоть до истории русского абсолютизма XVIII в.) неизменно находились проблемы взаимоотношений российского парламента — Государственной думы и представленных в ней политических партий, с одной стороны, и царизма накануне и в годы первой мировой войны — с другой. Помимо большого цикла статей, он посвятил исследованию этих проблем четыре монографии: «Царизм и третьеиюньская система» (М., 1966), «Столыпин и Третья Дума» (М., 1968), «Царизм и IV Дума. 1912—1914» (М., 1981), «Распад третьеиюньской системы» (М., 1985), преемственно и логически связанных между собой общей концепцией и характером изложения. В них он на громадном документальном материале, свидетельствах творцов политики того времени и их оппонентов из рядов буржуазной оппозиции показал, что и царизм, и буржуазно-либеральные партии, прежде всего кадеты (официальное название — Партия народной свободы), оказались неспособными реформистскими средствами решить исторические задачи, стоявшие перед Россией (аграрный вопрос, создание буржуазно-парламентского строя и т.п.), и без «революционных потрясений» вывести ее из тупика и отсталости. Октябрьская революция предстает в трудах А.Я. Авреха как закономерная расплата за провал этих реформистских потуг господствующих классов и правящих верхов буржуазно-помещичьей России. Нет нужды подробно разъяснять ручное и политическое значение и актуальность этих выводов.