Царизм и третьеиюньская система - [14]
«Реформы». С «реформами» дело не выходило. Дума потонула в море мелких, поистине идиотских законопроектов, которые требовали законодательной санкции, потому что чаще всего были связаны с новыми ассигнованиями. Столыпин намеренно заваливал Думу подобными законопроектами, которые он в своем кругу цинично называл «законодательной жвачкой». Об их характере можно вполне судить по их названиям: «Об освобождении от воинской повинности калевицкого духовенства бошинского хурула Донской области...»; «О порядке исчисления 2% пенсионных вычетов при зачете служащим в мужском и женском училищах при евангельско-лютеранской церкви св. Петра и Павла в Москве в срок выслуги на пенсию прежней до издания закона 2 февраля 1904 г. службы их в упомянутых училищах в случае невозможности точного выяснения размера содержания, полученного за вычитываемое время»; «Об учреждении при Эриванской учительской семинарии 20 стипендий для воспитанников-татар, с отпуском из казны 2600 р. в год, о дополнительном ассигновании но 140 р. в год на вознаграждение учителя пения при названной семинарии и о преобразовании одноклассного начального училища при сей семинарии в двухклассный состав с дополнительным ассигнованием на его содержание по 970 р. в год» и т. д. и т. п.
Сперва октябристский «центр» делал вид, что он очень доволен этим потоком мелких законопроектов: во-первых, они укрепляют законодательные права Думы, приучая (!) бюрократию не расходовать ни одной копейки без ее санкции; во-вторых, и это главное, дело «реформ» от этого только выиграет. «Тише едешь — дальше будешь»,— успокаивал либералов «Голос Москвы». «Новая Дума следует этой тактике и, несомненно, открывает себе широкую дорогу к делам самого крупного калибра» [74]. Однако, когда ничего подобного не произошло, хорошую мину при плохой игре пришлось оставить, и октябристы вкупе с остальными либералами стали жаловаться и причитать по поводу того, что правительство не хочет или не может ^цойти по пути «реформ», встречая сопротивление «темных сил», т. е. камарильи.
В положительный баланс октябристы и кадеты зачислили себе принятые во второй сессии три вероисповедных законопроекта, которыми они* очень гордились. Они подняли крик в печати и Думе, что принятием этих трех законопроектов положено, наконец, начало осуществлению манифеста 17 октября и принципа веротерпимости и свободы совести. В действительности же это были донельзя куцые правительственные законопроекты, неоднократно урезавшиеся в канцеляриях, прежде чем они попали в Думу. Первый из них назывался «Об отмене ограничений, политических и гражданских, связанных с лишением или добровольным снятием духовного сана или звания», второй — «О старообрядческих общинах» и третий — «Об изменении законоположений, касающихся перехода из одного исповедания в другое».
Истинной целью думских либералов, ратовавших за эти проекты и снабдивших их несколькими мелкими поправками, было желание подновить православную церковь, насколько возможно укрепить ее авторитет среди верующих, который катастрофически падал, потому что церковь открыто сомкнулась с полицией и черносотенцами, а поп
превратился в настоящего чиновника в рясе, по выражению одного социал-демократического оратора. «Ужасно сказать», воскликнул главный специалист кадетов по религиозным вопросам В. А. Караулов,— массы «обезверива- ются», и виной тому грубая, неумная политика церкви [75].
Для Гучкова особенно важен был законопроект о старообрядческих общинах, так как московские старообрядцы имели большое влияние на исход выборов по первой курии, в значительной мере на их деньги издавался «Голос Москвы» и, кроме того, Гучков вышел из старообрядческой семьи, хотя сам уже старообрядцем не был. Добиваясь принятия этого законопроекта и поправок к нему в духе пожеланий старообрядцев, Гучков ставил на карту свой престиж и платил по выданному векселю.
Все три законопроекта при резком сопротивлении правых, стоявших на позициях открытого клерикализма, были приняты октябристско-кадетским большинством, и ни один из них не стал законом. Два были отвергнуты Государственным советом и один — царем.
В связи с этим, а также по поводу других законопроектов, систематически проваливаемых Государственным советом, как только он усматривал в них малейший намек на «либерализм», октябристы и особенно кадеты подняли шум о необходимости реформировать вторую законодательную палату в сторону ее некоторой демократизации и уменьшения прав по сравнению с Думой. Государственный совет был второй равноправной палатой, и его отвержение принятого Думой законопроекта означало, что законопроект пал. Рекрутировалась эта палата наполовину из сановников по назначению царя и наполовину выбиралась корпоративно-сословными организациями: земствами, дворянскими собраниями, университетами, торгово-промышленными кругами и т. п. Крики либералов привели только к тому, что Государственный совет стал уничтожать плоды думского законодательного творчества уже демонстративно.
К концу второй сессии для всех уже стало очевидным, что «реформ» не будет. И действительно, обсуждение в последующие годы в Думе законопроектов о поселковом управлении, волостном суде и т. п. ни к чему не привело. За пять лет думская мельница перемолола 2197 законо
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.