Царизм и третьеиюньская система - [12]

В области расходов права Думы были еще более огра­ничены. Правила 8 марта относили ряд статей к числу «забронированных», т. е. не подлежащих ведению Думы. В первом поступившем в III Думу бюджете абсолютно забронированными оказались 698 млн. руб. (27%), менее забронированными— 1164 млн. руб. (47%). По подсчетам Шингарева, главного кадетского оратора по финансовым вопросам, в смете Синода только 1% сметы был свободен для обсуждения, в смете Военного министерства — 13%, Министерства внутренних дел — 19 % и т. д.

Пункт 9-й Правил гласил, что суммы, зафиксирован­ные в бюджете на основании ранее изданных законов, а также на основании действующих штатов, расписаний и высочайших повелений, т. е. имеющие так называемый «легальный титул», не подлежали изменению Думой. Эти «легальные титулы» служили ярким примером полного пренебрежения ведомств к претензии «народного предста­вительства» контролировать бюджет. Так, в период между II и III Думами новый «легальный титул» на штаты Ми­нистерства путей сообщения был издан даже не в соответ-

етвии с 87-й статьей Основных законов, разрешавшей вре­менно принимать законы в перерыве между сессиями Думы, в случае чрезвычайных обстоятельств, а просто в порядке верховного управления. В качестве «легального титула» на ясачную подать, которая являлась доходом государства, Кабинет представил указ Елизаветы Петров­ны какому-то сибирскому губернатору, в котором ему предписывалось «отписать ясак на ны». Бюджетная комис­сия вынуждена была проводить настоящие архивные изы­скания, чтобы определить законность того или иного титу­ла. По каждому министерству она составляла перечень этих титулов, занимавший сотни страниц. Сборник по Ми­нистерству внутренних дел насчитывал тысячу страниц и начинался указом Петра от 1723 г. по поводу какой-то рижской богадельни с указанием расхода в несколько де­сятков ефимков.

Кроме того, правительство имело право расходовать деньги во время перерыва занятий Думы по 87-й статье и в любое время —по статье 17-й Правил 8 марта. Послед­няя статья предоставляла право тому или иному ведомст­ву «в чрезвычайных и неотложных случаях» требовать деньги, причем ни сумма, ни срок, ни предмет требования ничем не ограничивались. Правда, статья предусматрива­ла, что Дума через определенный срок должна получить отчет о той или иной израсходованной сумме, но она же говорила, что в случаях, требующих тайны, такое пред­ставление заинтересованное ведомство может сделать тог­да, когда сочтет, что надобность в тайне миновала. Нако­нец, статья 18-я Правил гласила, что военные расходы, займы на военные нужды, чрезвычайные сверхсметные кредиты на нужды военного времени и особые предвоен­ные приготовления разрешаются по всем ведомствам в по­рядке Правил 26 февраля 1890 г., т. е. без ведома Думы.

Оценивая бюджетные права Думы, В. И. Ленин писал: «Российская Гос. дума не имеет бюджетных прав, ибо отказ в бюджете не останавливает „по закону“ приведение бюджета в исполнение. Этот закон (Основные законы 20 февраля 1906 г.— А. А.) ...есть издевательство над на­родным представительством со стороны черносотенцев, царя и помещиков. А „правила" 8 марта 1906 года еще более подчеркивают это издевательство... Нельзя изменять ничего, соответствующего и законам, и штатам, и расписа­ниям, и просто высочайшим повелениям!! Не смешно ли

толковать после этого о бюджетных правах российской Гос. думы?» [67][68].

В первой же сессии либеральные политики решили разведать свои возможности по части изменения Правил 8 марта. С этой целью в порядке законодательной инициа­тивы кадеты, за подписью 40 лиц, внесли законопроект, одобренный предварительно октябристами, который преду­сматривал изменение Правил 8 марта в сторону* весьма незначительного расширения бюджетных прав Думы. В январе 1908 г. был поставлен на обсуждение вопрос не о самом законопроекте, а о желательности его направле­ния в бюджетную комиссию для изучения и доработки. Запрос, таким образом, был самым скромным, что не поме­шало, однако, октябристскому официозу, «Голосу Москвы», еще до обсуждения, с хозяйским видом провозгласить, что «парламент (т. е. III Дума.—Л. Л.) должен быть настоя­щим хозяином финансов страны» ^п.

Тактика кадетов сводилась к тому, чтобы уверить ми­нистра финансов В. Н. Коковцова, что их законопроект исходит прежде всего из интересов... правительства и «удобств» в работе Думы. «Никаких посягательств в про­екте, который мы внесли,— клялся Шингарев,— нет, ни­каких задних мыслей в нем нет. В нем есть лишь стремле­ние ради удобств работ Думы, ради ее достоинства, ради необходимости совершить ту работу, к которой мы призва­ны» [69]. Но это была, конечно, наивная уловка. Коковцов в ответ заявил, что кадетский законопроект «затрагивает один из самых существенных вопросов государственного управления» и что к тому же бюджетные права Думы вполне достаточны. Поскольку передача законопроекта в комиссию ни к чему не обязывала, ни правые, ни Коков­цов не возражали против такого решения и оно было при­нято.

По поводу кадетской тактики В. И. Ленин писал: «Они (кадеты.—Л. Л.) напирали на так называемую