Бурелом - [93]

— Об остальном поговорим наедине.

Утром, перед отъездом Крапивницкого, младший Токтамышев говорил своему другу:

— У меня к тебе будет единственная просьба: если из Китая явится человек с паролем «Над Харбином прошел тайфун», — сделай, что он попросит. Между прочим, биография моего связного интересная. Одно время он был платным агентом контрразведки Западного фронта у полковника Строчинского.

— Как он попал к тебе?

— По рассказам он и его папаша немало поработали для нас. Но после взятия Челябинска красные отправили родителя к всевышнему, а сынок успел сбежать. Сейчас он в Бийске и собирается со мной в Китай.

— Кто он?

— По документам Самойлов, а настоящее имя и фамилия, как он признался однажды, Николай Образцов.

— Хорошо. Если будет надобность, присылай, — ответил безучастно Крапивницкий.

Токтамышев поднялся на ноги.

— А теперь давай простимся. Я еду далеко. Кто знает, может, и не встретимся.

Друзья обнялись. Пожав руку старого Токтамыша, Крапивницкий вскочил в седло.

ГЛАВА 34

В Челябинске и его окрестностях участились диверсии. На паровых мельницах, принадлежавших до революции Степанову и Толстых, в вальцах и других механизмах находили обломки железа. В вагонные буксы чья-то вредительская рука насыпала песок. На разъезде Шершни сгорел склад сена. В селе Варламово неизвестные подожгли общественные амбары с хлебом. Во всем этом чувствовалась опытная рука диверсанта, хорошо знавшего город и его окрестности. Где находится банда, велика ли ее численность, неизвестно.

Между тем фронт отходил все дальше и дальше в глубь Сибири. Город принимал мирный вид. Налаживалась работа транспорта, городских учреждений и кустарных предприятий. Оживилась торговля.

Как-то в воскресенье Глаша вместе с Полей Шмаковой пошли на городскую толкучку. Работала Глаша теперь в детском приемнике на станции Челябинск и жила у Шмаковых. Протискиваясь через толпу, Глаша заметила представительную даму, державшую в руках пышную горжетку для продажи. Эту женщину она встречала не раз у Строчинских, обычно та приходила в обществе видного военного в иностранной форме, который держался с хозяином с подчеркнутым превосходством. Глаша обратила внимание на то, что женщина, несмотря на толчки, продолжала упорно стоять на одном месте и на вопросы покупателей горжетки заламывала неслыханную цену.

«Похоже, ждет кого-то, — подумала Глаша. — Может, тот военный, с которым она приходила к хозяевам, связан по работе со Строчинским? — пронеслось в голове Глаши. — Интересно, почему эта дама не уехала вместе с белыми из Челябинска, что ее заставило остаться?» — Подтолкнув локтем Полю, Глаша сказала ей, показывая глазами на женщину с горжеткой:

— Подойди и спроси, нет ли в продаже еще чего-нибудь. Если скажет, чтоб ты зашла к ней на дом, запомни адрес.

— Зачем тебе? — вполголоса спросила девушка.

— Нужно. Потом скажу.

Поля подошла к женщине, повертела в руках горжетку и несмело спросила цену.

— А у вас, может, еще что-нибудь найдется к продаже?

— Что нужно?

— Из посуды хотя бы.

— Зайди под вечерок. — Дама назвала свой адрес.

Поля отошла. Глаша продолжала наблюдать за хозяйкой горжетки. На вопросы покупателей та отвечала неохотно и заметно оживилась при виде мужчины, одетого в черную барнаулку[20] с опушкой из серого каракуля. Энергично расталкивая толпу, мужчина в барнаулке приближался к даме. Затем глаза их встретились. Подойдя к ней вплотную, он для вида повертел в руках горжетку и спросил цену. Стоявшая неподалеку Глаша напрягла слух.

— Дорого. Цена вашей горжетке не больше, чем черной галке.

Глаша вздрогнула: незнакомец произнес пароль, который она подслушала во время разговора Строчинского с Дегтяревым. Но это не Дегтярев — кто-то другой. Глаша продолжала наблюдать. Женщина вынула из меховой муфты свернутую трубочкой бумажку и передала мужчине.

— Адью! — Козырнув, незнакомец стал пробираться к выходу с толкучки.

Стараясь не потерять его из виду, Глаша последовала за ним.

Мужчина вышел на площадь, взял извозчика и поехал к центру города. Глаша успела лишь разглядеть последние две цифры номера извозчицких саней. Вернулась обратно на толкучку. Но женщины с горжеткой там не было. Потолкавшись еще немного среди людской толпы, Глаша направилась домой. Город в этот сумрачный предвечерний час, одетый в изморозь, казался каким-то призрачным. Наутро Глаша пошла к товарищу Кречету, который работал в губчека, и рассказала о вчерашней встрече на барахолке.

Знакомство с Кречетом у Глаши состоялось раньше, на квартире одного из бывших подпольщиков.

— На санях извозчика ты заметила только две последние цифры? — выслушав Глашу, спросил Кречет.

— Ага. Ноль четыре. А первую разглядеть не успела.

— Хорошо. — Кречет записал цифру. — Женщина с горжеткой часто бывала у Строчинского?

— Она приходила не одна, а с каким-то военным, который плохо говорил по-русски, он разговаривал с хозяином на непонятном для меня языке.

— Ну что ж, возьмемся за розыск. Если будут новости, заходи. От Василия ничего нет? — спросил он про Обласова.

Глаша опустила голову.

— Сергей Петрович, — обратилась она к Кречету, — я думаю уехать домой, в Косотурье. Власть-то теперь наша, и бояться свекра мне уже нечего.