Бурелом - [94]

— Не возражаю. Только не забудь сняться с партийного учета, — улыбнулся он.

— Не-ет, — Лицо Глаши просветлело. Вскоре после того, как прогнали белых из Челябинска, Глаша вступила в партию. Теперь она чувствовала себя, как в большой семье. — Не забуду. Перед отъездом я к вам еще раз зайду.

Как только закрылась за ней дверь, Кречет взял трубку телефона и вызвал к себе помощника.

— Вот что, Константин. Тебе придется обойти все стоянки легковых извозчиков, их не так уж много в городе. Если увидишь извозчика с указанным номером, садись в его сани и кати ко мне, — сказал он своему помощнику Замиралову.

Ждать пришлось недолго. Но беседа с извозчиком ничего не дала. Ничего не узнала и Поля о женщине с горжеткой. Дом, который она назвала, занимали другие люди.

— Стреляная птица, — выслушав своего помощника, усмехнулся Кречет. — Но ничего, не уйдет. Телеграфиста из Козырево допросил?

— Да. Рассказал, что во время его дежурства на полустанке в служебное помещение вошли двое вооруженных людей. Под угрозой оружия, они заставили сообщить по телеграфу начальнику станции Челябинск: если он не задержит воинский эшелон, идущий на восток, путь будет взорван. Подпись на телеграмме: «Амба».

— Угроза, рассчитанная на дезорганизацию железнодорожного транспорта, — выслушав помощника, сказал спокойно Кречет и повернул голову к двери, в которую кто-то постучал: — Войдите.

Вошла Глаша. По ее сияющему лицу было ясно, что она пришла с хорошими вестями.

— Что нового, Глаша? — подвинув ей стул, спросил Кречет.

— Вчера, когда я возвращалась с работы, я шла мимо церковной ограды и увидела ту женщину с горжеткой, которую встречала на барахолке. Она поднялась на паперть и вошла в церковь. Я за ней. Как только служба кончилась, женщина вышла из церкви. За церковной оградой она остановилась возле сгорбленного нищего, открыла сумочку и передала ему какой-то предмет. Нищий выпрямился и, придерживая кошель, бодро зашагал в сторону вокзала. Женщина направилась на Исетскую улицу. Миновав гимназию, прошла несколько домов и, оглянувшись, поднялась на крыльцо одного из них. Тут я и вспомнила, что Строчинская как-то раз посылала меня с запиской к хозяйке этого дома. Ее фамилия Паруцкая, Софья Львовна. Она сестра бывшего жандармского офицера Паруцкого и не раз бывала у хозяев. Я узнала, что она работает в «Хлебопродукте» машинисткой.

— Замечательно. Спасибо, Глаша, за новости. Не раздумала ехать в Косотурье?

— Нет.

— Что ж, ниточка в наших руках, а клубок распутаем. Кстати, будешь в Косотурье — передай от меня привет Прохору Черепанову. Ведь мы с ним в германскую вместе были на фронте. Да и твоего Василия я хорошо знаю.

Простившись с Кречетом, Глаша выехала в тот же день в Косотурье.

ГЛАВА 35

Проводником Крапивницкого оказался молодой охотник Амыр.

— Ехать до стоянки Уктубая, где будешь жить, не близко, — предупредил проводник. — Придется ночевать в тайге. Потом едем к вершине Бешпельтира, спускаемся, маленько еще едем, и когда солнце спрячется за перевал, будет стоянка Уктубая.

— Ты давно его знаешь?

— Давно, давно. Хороший человек. Дочка у него есть, Эркелей. Уй, шибко баской девка! — Амыр прищелкнул языком.

— Почему не женишься на ней?

— Моя бедный. Калым платить чем буду? Зимой колонок, белка стрелял, купец сдавал, соль, порох брал. Купец толстый книга смотрел, говорил: Амыр, ты за прошлый год мне должен за ситец, нитки, сахар. Давай еще белок. Вот так и ходим тайга, — покачал сокрушенно головой Амыр. — Надо искать маленький полянка, лошадь кормить, самим ашать, — посмотрев на закатное солнце, закончил Амыр и начал поторапливать коня. Выбрав небольшую лужайку с высоким травостоем, Амыр расседлал лошадей и привязал их на арканы.

Развели костер. Поев холодное мясо, взятое еще в Яконуре, и напившись чаю, Крапивницкий с Амыром улеглись у костра.

Ночь. Казалось, все спит: молчаливые деревья, на которые падал слабый отсвет костра, хлопастый бадан. Царит какая-то настороженная тишина и в густых зарослях акации.

Вдруг спокойно поедавшие траву кони враз подняли головы и, втягивая ночной воздух, беспокойно стали поводить ушами. Где-то ходил крупный зверь. Почуяв его близость, они стремительно кинулись к костру. Первым проснулся Амыр. Вскочил на ноги и, схватив ружье, подошел к лошадям. По их телу пробегала нервная дрожь. Поглаживая, он начал их успокаивать.

«Однако медведь или росомаха бродит. Надо покараулить», — подумал проводник. Вернулся к костру и подбросил сучьев. Сноп искр взметнулся вверх. Положив ружье на колени, Амыр начал дремать. Где-то в горах прокричал марал. «Скоро гон. Ишь, зовет маралух...»

Проснулся Крапивницкий:

— Кто кричал?

— Жених, — ответил лаконично Амыр и, заметив недоуменный взгляд русского, объяснил: — Марал кричал. Невест искал. Скоро у них свадьба.

— А-а,теперь понятно.

— Здесь марал есть, — продолжал Амыр. — Зайсан Токтамыш много-много марал загон держал. Из Шебалино пришел бумага передать марал в артель охотников. Токтамыш бумага рвал, жерди загона ломал, всех маралов тайга пускал. Ой-ей, много золота раньше брал. Монгол приезжал, тибетский монах приезжал, Китай купец панты покупал, золото зайсану платил. Шибко богатый человек был. Хитрый Токтамыш: овец, лошадь бедный родственник отдавал, бумагу писал, тамгу ставил, чтоб Совет не отобрал, а потом бумага обратно брал, теперь опять хозяин.