Бумеранг - [71]

Лишь две миссионерские станции предприняли серьезные усилия найти выход, действуя при этом прямо противоположными методами.

Восемьдесят лет назад немецкие эмигранты-лютеране основали миссию в Германсбурге, в ста тридцати километрах западнее Алис-Спрингса. Здесь миссионеры полностью приняли на свое попечение всех аборигенов, которые поселились на станции, и устроили скотоводческую ферму. Правда, потребовалось тридцать-сорок лет, чтобы убедить коренных жителей отказаться от кочевой жизни. Аборигены привыкали с трудом, часто случались стычки и усобицы между христианскими и языческими членами племени, каждый год много людей погибало от цинги и туберкулеза. Однако теперь критическая пора позади, четыреста аборигенов, обитающих в Германсбурге, почти все родились на станции и как будто довольны своей жизнью. До сих пор миссионерская станция могла существовать только благодаря государственной помощи и пожертвованиям, но доходы от скотоводства составляют уже десять тысяч фунтов в год, и заведующий надеется, что постепенно можно будет перейти на самостоятельный бюджет. С немецкой основательностью миссионеры Германсбурга не ограничиваются тем, что кормят аборигенов. Они обеспечили их школой и медицинским обслуживанием. Среди преподавателей — зоотехник, агроном, столяр, автомеханик.

На острове Батерст у северного побережья католические миссионеры ударились в другую крайность: они совершенно не вмешиваются в образ жизни аборигенов. В отличие от протестантов католики считают, что завоевать души важнее, чем сделать из аборигенов английских мещан. (Возможно, потому, что миссией руководят французы и ирландцы.)

Мы прилетели в Батерст на одномоторном самолете, и сперва я решил было, что пилот заблудился: едва мы ступили на землю, как нас окружили голые ребятишки и полуобнаженные женщины. Миссионеры, приняв нас в главном здании, объяснили, смеясь, что не видят ничего дурного в привычке аборигенов ходить в одних набедренных повязках. У многих мужчин здесь по нескольку жен (рекордная цифра была одиннадцать), а две семьи только что вернулись с языческих поминок.

— Неужели вы считаете, что многоженство и языческие обряды совместимы с христианством? — озадаченно спросил я заведующего станцией.

— Конечно, несовместимы, — ответил он. — И мы надеемся когда-нибудь убедить их отказаться от прежних нравов. Но нелепо требовать от них, чтобы они сделали это сразу. Вообще вредно слишком поторапливать развитие. Мы их даже не уговаривали селиться здесь, они сами пришли, большинство продолжают промышлять охотой и рыболовством. Стараемся внушить им, что быть христианином — привилегия. Многие перед смертью зовут нас, чтобы мы их крестили. Так, не спеша, мы и завоевываем души. А ведь это первейшая и главная задача миссионера, верно?

Миссионеры сумели хитро использовать один из местных обычаев. Оказалось, что невозможно привлечь в школу-интернат девочек, так как они все заранее были определены в невесты. Единственный способ обойти эту трудность — самим выступить в роли женихов. Так миссионеры и поступили, стали покупать «жен» (положено платить выкуп родителям). Один из них таким образом набрал сто пятьдесят школьниц, его потом шутя звали «епископ со ста пятьюдесятью женами».

Лишь те аборигены, которые отказались от привычек кочевника, получают титул «цивилизованных». Таких насчитывается около пяти тысяч. (Четыреста аборигенов Германсбурга тоже принадлежат к числу привилегированных.) Большинство из них занято на двухстах пятидесяти фермах севера: мужчины — в скотоводстве, женщины на разных вспомогательных работах. Тот факт, что многие аборигены стали животноводами, объясняется не только их большей заинтересованностью в таком труде, который позволяет находиться на вольном воздухе. Просто это для них, как правило, единственная возможность оставаться на искони принадлежавшей племени земле, когда ее грубо захватывает белый поселенец — скваттер.

Разница между уровнем жизни фермеров и их батраков огромна. Первые живут в современных удобных коттеджах — электричество, вентиляторы, ванные, холодильники. Вторые обитают в жалких лачугах без мебели, готовят себе пищу на костре. Многие хозяева даже душа не построят для своих батраков; они, дескать, не любят чистоты.

До недавнего времени дети батраков не могли ходить в школу. Исследование, с большим трудом проведенное несколькими отважными этнологами, показало, что лишь половина аборигенов может рассчитывать на три-четыре фунта в неделю; остальные получают от пяти до тридцати пяти шиллингов. Стоит, пожалуй, отметить, что это еще гораздо выше среднего заработка по стране. Животноводы — люди квалифицированные, на их руках скот, который оценивается в десятки миллионов. Но, как и в Западной Австралии, они редко получают наличными, почти всегда числятся должниками хозяина, так как вынуждены все покупать в его лавке.

Несмотря на образ жизни, одежду и частые поездки в город, животноводов и их семьи нельзя считать по-настоящему цивилизованными. Раз в год, не меньше, они отправляются побродить месяц-другой. Хозяева видят в этих прогулках своего рода предохранительный клапан и не возражают против них. Батраки сбрасывают с себя одежду, охотятся и живут, как их предки, участвуют в плясках и обрядах своих вольных собратьев. Где именно они побывали, чем занимались, всегда остается тайной.