Бумеранг - [69]
Без всякого напряжения для себя и для машины мы одолели тысячу пятьсот километров меньше чем за три дня. Это был самый скучный и однообразный этап всего нашего путешествия. Если бы не резкий запах мимозы и дохлых коров, я, наверно, уснул бы за рулем от вида бесконечной прямой асфальтовой ленты. В помощь австралийским картографам мы записывали, сколько домов насчитывают «города», через которые мы проезжали. Семь «городов» состояли только из пивной, из остальных четырех лишь два отдаленно напоминали зачаток настоящего города.
В пятистах километрах южнее Дарвина пустыня кончалась, и на смену кустарнику пришла более пышная растительность. Скоро мы уже ехали по влажному тропическому лесу. И пожалели, что позади остался юг с его сухим континентальным климатом. Конечно, там было очень жарко днем, зато ночи прохладные. А увидев Дарвин, мы тотчас захотели вернуться в Алис-Спрингс с его кипучей жизнью и особым обаянием. Дарвин оказался обычным сонным тропическим городом, каких десятки в Южной Америке и Африке. К тому же здесь сразу чувствовался колониальный дух. Множество чиновников в белых шортах, военные на каждом шагу, тучные потные женщины, сопровождаемые «цветными» служанками. Были тут и худощавые китайцы с черными зонтами, обитатели большинства тропических колоний.
Не успели мы поставить наш фургон на стоянку на берегу Тиморского моря, как в дверь постучались два блондина — швед и норвежец, которые сошли на берег Австралии четырьмя годами раньше, мечтая о приключениях. От них я узнал, что в Дарвине живут еще шведы и норвежцы.
— Скажи, что тут происходило во время войны? — спросил я как-то моего соотечественника Чарли Берга, обосновавшегося в Австралии почти пятьдесят лет назад.
— А ничего особенного, — ответил Чарли. — Если не считать, что японцы чуть не захватили всю Австралию. Австралийцы ведь всегда верны Британской империи. И в сентябре 1939 года они вступили в войну на стороне Англии, послали почти все свои войска и военные корабли на североафриканский фронт. Когда японцы в феврале 1942 года двинулись сюда из Индонезии, некому было защищать родину. Особенно скверно обстояло дело в Дарвине. Девятнадцатого февраля состоялся первый налет японских самолетов. Отгонять было нечем, и они потопили все суда в гавани — семь или восемь штук, их и сейчас видно. Летали в свое удовольствие над городом, разбомбили правительственные здания, почту. Остальные постройки были из досок и картона, их воздушной волной снесло. Просто чудо, что пожара не было. Поэтому и число жертв составило всего двести восемьдесят восемь человек. На следующий день власти перебрались в Алис-Спрингс и оставались там до конца войны. Вся северная часть Территории была объявлена на военном положении, гражданских эвакуировали, оставили только с полсотни человек на электростанции, водокачке и железной дороге. Среди них оказался и я. Всего японцы совершили пятьдесят два налета, но жертв и повреждений было мало, ведь в городе никого не осталось, а дома уже все были разрушены. Американский флот предотвратил японское вторжение, и генерал Макартур со своими войсками взял на себя оборону Австралии. Потом из Европы вернулись австралийские полки, в середине сорок третьего опасность нападения совсем миновала.
События последней мировой войны показали, сколь опасно, когда двери черного хода (иначе не назовешь пустынную Северную Территорию) распахнуты настежь. Английский флот не мог больше обеспечить безопасность Австралии, и всем стало ясно, что лучший способ защитить Северную Территорию — заселить ее. Чтобы ускорить этот процесс, правительство открыло широкий доступ эмигрантам из Европы. За каких-нибудь десять лет сюда переселился миллион человек. Большинство обосновались в крупных городах и густонаселенных приморских областях, лишь несколько тысяч отправились в глубь Северной Территории. И она все еще производит впечатление заброшенной и забытой даже самими австралийцами.
Путешествие в прошлое
В Новом Южном Уэльсе мы наблюдали последствия ста шестидесяти восьми лет контакта между аборигенами и белыми — итог безрадостный. Но там хоть были какие-то попытки осуществить реформу, чего не скажешь о Виктории, где положение осталось таким же, каким оно было в худший период в Новом Южном Уэльсе лет тридцать-сорок назад. В Южной Австралии миссионеры предпринимали усилия, напоминающие то, что делалось в восточной части страны в середине прошлого века. В Западной Австралии можно было встретить примеры всех звеньев этого развития, плюс еще более раннюю стадию: многие группы коренного населения на севере штата лишь недавно начали работать в поместьях. Наконец, в Северной Территории мы застали обстановку, напоминающую самые первые периоды истории Австралии; здесь многие аборигены совершенно не подверглись воздействию западной культуры, к тому же коренные жители составляют около половины населения штата.
Власти Северной Территории делят аборигенов на «диких», «полуцивилизованных» и «цивилизованных». Деление очень условное, но для удобства изложения я сохраню его. Из числа вольных «дикарей», не подвергшихся никакому воздействию, несколько сот обитают у северного побережья, среди неприступных гор резервации Арнхем, остальные — в Большой Песчаной пустыне, которая простерлась от шоссе север — юг, соединяющего Дарвин и Алис-Спрингс, до побережья Западной Австралии. Просто невозможно себе представить, чтобы человек вообще мог существовать в этой второй по величине пустыне мира (включая ту ее часть, которая неведомо почему получила наименование пустыня Виктория). И все-таки факт, что многие племенные группы кочуют от источника к источнику, охотясь на кенгуру и страусов. Их видели с самолетов, пролетавших над пустыней. Численность кочевников неизвестна, можно только гадать. Управление по делам аборигенов в Дарвине приводит цифру восемьсот; в Западной Австралии население пустыни определяют в шесть тысяч человек. Возможно, большинство кочевников действительно сосредоточилось на западе.
