Буквенный угар - [22]
Вы все правильно сделали. Вы этим письмом прильнули к ней на прощание, дали понять, насколько она нужна.
У нас уже час ночи почти, а Вы, наверное, видите сны и скоро проснетесь, хотя воскресенье — можно спать подольше.
Я понимаю, почему Вам хочется непременно давать советы своим детям. Видите ли, у мужчин ощущение ответственности другое.
Вы верите, что от вас многое зависит, и оно правда зависит.
А меня жизнь готовила к взрослому приятию взрослых детей. У меня был друг-начальник, англичанин.
Однажды он увидел, как я впиваюсь поцелуями в своих малышек (им по 4–5 лет было), и очень серьезно сказал: „Ты должна понять, что твои дети — не навсегда твои дети. Они вверены тебе на время. Ты должна заботиться о них, взращивать и вкладывать в них. А потом отпустить. И больше не считать своими“.
Мне это запало в самый центр сознания. Изменило что-то в моем истовом обладании детьми. Это вопрос притязания на их самостоятельность. Благополучную ли самостоятельность или не очень — не суть. Она должна быть безусловно.
Вынашиваю свою вещь о Вас. Вы ее узнаете сразу. Я к Вам отношусь очень бережно, потому что тот маленький мальчик из Вашей книжки — это я. И этот взрослый, красивый и умный мужчина, запертый в своих представлениях и чужих манипуляциях, — это тоже я. Только бывшая. Но еще помнящая.
Знаете, мне часто слышится в Ваших словах мотив: „Я знаю, я плохо делаю, надо вот так делать, это правильное как я — так плохо и неправильно“.
Мне все хочется сказать Вам, что, если бы люди могли поступать иначе, они бы поступали иначе.
Но они не могут. Их хватает только на то, на что хватает.
Поэтому не стоит винить ни себя, ни их. И не надо себя укладывать в тиски „долженствующих“ чувствований и отношений к близким. Иначе Вы себя изведете. Что чувствуете, то и чувствуете. Не заставляйте себя. Поверьте, эти перемены произойдут сами в Вас, когда душа Ваша начнет исцеляться. А она начнет.
Хранить в себе желание изменить ситуацию и отношения надо. Но надо и признать свою неспособность повлиять на это попытками изменить и обличить ближних.
Не мучьте себя виною. Вы не виноваты. Они — тоже.
Ужели Вы, как я, во всем стараетесь увидеть соотнесения с собой?
Лика.
P. S. Из-за того, что я случайно удалила письмо с Вашим адресом и выбросила упаковку от бандероли, где этот адрес тоже был, я услышала Ваш голос.
С удовольствием бы с Вами поговорила. Если бы не смущалась.
У Вас голос совершенно бесподобный. Бедные тетки вокруг Вас — все время под чарами. А Вам — все не такие! Ну, или такие, но на время…».
Он успел сказать по телефону, что поражается самой возможности такого совпадения со мной и суеверно надеется, что это чудо не рассеется в одно мгновение, как мираж. Потому что в реальности представить такое уже невозможно. Потому что возраст. В этом возрасте овдовел его отец и через семь серых лет покинул мир. Значит, думает он, и ему недолго осталось…
«…Игорь, дорогой!
Возраст…
Нет, Вы не Ваш отец. Совсем.
У Вас другие сроки и задачи.
Другое время.
Вы накопили такие качественно иные запросы, что жизнь Ваша вряд ли исчерпана и близка к завершению.
Вы еще и не жили-то толком.
Пробовали. Попадали. Попадали мимо. Разбирались. Избывали. Нарабатывали. Это тоже формы жизни.
Но Вы еще никогда не жили с ощущением покоя, который подобает Вашему достоинству.
Значит, это придет. К иным такое никогда не приходит, потому как не по запросам. Иные живут в этом изначально. Иные обретают после мытарств и осознаний.
Не стоит переживать, что феномен совпадений может рассеяться.
Он есть — разве тому нужны подтверждения?
Даже если исчерпает себя общение — это не может отменить самого факта душевной схожести и родства.
Будем хранить то, что есть, а не то, что могло бы из этого выйти, и не бояться того, что все на свете кончается.
Лика».
Благие намерения…
Могли ли мы остаться на том же уровне сердечной дружбы?
И зависело ли это от нас…
Боялась ли я тогда, что могу влюбиться вновь, еще не оправившись от бессилья прежней любви?
Не знаю.
Время отказывается быть линейным, когда я думаю об Игоре. Словно он был всегда. С самого начала, с самых первых моих осознаний мира и людей, он был во мне. А теперь он обрел имя, электронный адрес и желание разговаривать со мной.
Вдруг перестала быть одна. Смешно, право, семья, друзья, несчастная любовь — а вот всегда была одна. Появился он, и я перестала ощущать пресловутое внутреннее одиночество. Именно внутреннее.
Благословенный мираж… Я была счастлива…
«…Представьте, Игорь, сегодня моя сестра прислала записочку, что издатель, заинтересовавшийся моими рассказами, куда-то пропал. Так интересовался, планировал, жаждал знакомства — и вот пропал, и все тут. Она очень переживает. А я нет.
Ужас какой-то, у меня начисто пропало тщеславие. Я ужасно боюсь превратиться в какую-то ханжу без всяких человеческих амбиций и трепетов. Знаете, я вспоминаю свои молитвы лет в пятнадцать-шестнадцать.
Тогда, впечатлившись переживанием царя Соломона, просившего у Бога не богатства, не славы, а мудрости, я тоже так помолилась.
И я сразу честно в себя посмотрела, не жаждала ли „побочных эффектов“ в виде богатства и славы.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Анна Ривелотэ создает произведения из собственных страданий, реальность здесь подчас переплетается с призрачными и хрупкими впечатлениями автора, а отголоски памяти вступают в игру с ее воображением, порождая загадочные сюжеты и этюды на отвлеченные темы. Перед героями — молодыми творческими людьми, хорошо известными в своих кругах, — постоянно встает проблема выбора между безмятежностью и болью, между удовольствием и страданием, между жизнью и смертью. Тонкие иглы пронзительного повествования Анны Ривелотэ держат читателя в напряжении с первой строки до последней.