Бухарест 68 - [8]
37. ИНТ. спальня лючии. утро.
Эрик и Михай просыпаются на кровати Лючии. Сквозь окно пробиваются лучи утреннего солнца.
МИХАЙ. Господи, где мы?!
ЭРИК. Этого не может быть, кажется, мы в спальне Лючии?! Это что, продолжение сна или все это происходит на самом деле?
МИХАЙ. Ты, помнишь, как мы добрались до дома господина Людвига, Эрик?
ЭРИК. Я помню, как мы вошли к ним в гостиную, как мы уселись на их диван, и как господин Людвиг поблагодарил нас за выполненную работу. Потом я сразу же отрубился.
МИХАЙ. А я помню, что перед тем, как мне выключится, в комнату вошла Лючия. Дальше ничего, полная темнота, и один бесконечный, мучительный сон.
ЭРИК. Мы, кажется, здорово напились, после того, как покончили с этим священником. Просто удивительно, как нас не забрала полиция, Михай, а что касается сна, то мне тоже снился длинный и мучительный сон.
МИХАЙ. Мне снилась она. Абсолютно голая, она лежала рядом со мной, но я не мог к ней прикоснуться, потому что все мое тело было словно из ваты. Господи, я в кровати Лючии, это просто уму не постижимо.
ЭРИК. Я тоже видел ее во сне, Михай. Я не помню подробностей этого странного сна, но мне все время казалось, что она где-то рядом, где-то совсем близко. Но я не мог ее отыскать, потому что проклятый священник исполнял в моей голове дьявольский танец. Мы в ее кровати, с ума сойти, в это просто не возможно поверить!
МИХАЙ. Ты говоришь, что видел во сне убитого нами священника? И что, он действительно танцевал дьявольский танец?
ЭРИК. Да, он кривлялся и угрожал нам. Обещал, что после смерти нас будут жарить на адских котлах. Мне страшно, Михай.
МИХАЙ. Ты что веришь в сны, Эрик?
ЭРИК. Нет, Михай. Я верю тому, о чем писал русский писатель Федор Достоевский.
МИХАЙ. И о чем же он писал, применительно к твоему сну, Эрик?
ЭРИК. Он писал, о том, что рано или поздно, жертва настигнет своего палача. И если не наяву, то хотя бы во сне, или в безумии, которое безжалостно накрывает всех убийц на земле, Михай.
В спальню входит Лючия. Она одета в коричневое, наглухо застегнутое платье. В руках у нее поднос с двумя чашками кофе.
ЭРИК. Лючия!
МИХАЙ. Мы приносим свои извинения за то, что заняли твою кровать, но, увы, это произошло без нашего желания.
ЭРИК. Надеюсь, тебе не пришлось спать на полу, или в гостиной?
Лючия вежливо улыбается.
38. ИНТ. КВАРТИРА ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1968 год
Большая гостиная в доме Лючии. Посреди комнаты диван. На диване сидят Эрик и Михай, перед ними в кресле сидит Лючия. На ее голых руках видны шрамы от порезов (очевидно, она когда-то вскрывала вены), на шее шрам от веревки.
ЭРИК. Хорошо, мы спросим тебя по другому. Покажи рукой, на того, кого ты любишь больше.
МИХАЙ. Кого ты любишь сильнее, Лючия, меня или Эрика?
Лючия пожимает плечами.
39. ИНТ. спальня людвига. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1967 год
На кровати лежит Людвиг. Около его кровати стоит Лючия. Людвиг выглядит серьезно больным, он еле, еле ворочает языком.
ЛЮДВИГ. Мы расстаемся навсегда Лючия
Лючия машет головой в знак несогласия.
ЛЮДВИГ. Да, да, именно навсегда, дочка. Потому что, если даже и есть загробная жизнь, то нам не суждено там встретится, моя милая. Ведь ты попадешь в рай, а я в ад. Не спорь. И вот, перед тем, как мы расстанемся, я хотел бы узнать, о твоей любви Лючия, чтобы благословить тебя. Скажи мне, кого же ты из них любишь, о ком ты мечтаешь, и я безоговорочно приму твой выбор. Кто же он, Эрик или Михай?
Лючия выставляет вперед два пальца: средний и указательный.
ЛЮДВИГ. Не понимаю. Ты что любишь сразу обоих, дочка?
Лючия демонстративно соединяет оба пальца один с другим.
40. ИНТ. КВАРТИРА ЛЮЧИИ. ДЕНЬ.
Титр: Бухарест 1968 год
Большая гостиная в доме Лючии. Посреди комнаты диван. На диване сидят Эрик и Михай, перед ними в кресле сидит Лючия. На ее голых руках видны шрамы от порезов (очевидно, она когда-то вскрывала вены), на шее шрам от веревки. Эрик и Михай стоят с револьверами в руках. Они целятся в Лючию, которая стоит напротив.
МИХАЙ. У нас нет другого выхода, Лючия, прости.
ЭРИК. Прости нас, Лючия, и прощай.
Эрик и Михай стоят лицами на камеру. Они целятся в камеру, за которой предположительно должна стоять Лючия. Эрик и Михай открывают огонь. Они расстреливают все патроны в барабанах своих револьверов.
41. ИНТ. бар эрика. утро.
Титр: Бухарест 1968 год.
Бар. Утро. Эрик и Михай сидят за столиком.
ЭРИК. Тебе не кажется странным, что жизнь и смысл жизни это зачастую совсем не одно и тоже, Михай?
МИХАЙ. Я это знаю, наверняка, Эрик, потому что жизнь у меня пока есть, а смысл жизни, то появляется, то исчезает. А теперь, после того, что случилось, смысл жизни, у меня пропал навсегда.
ЭРИК. А ведь это неправильно, Михай. Жизнь и смысл жизни, не могут существовать отдельно друг от друга. Если у тебя нет смысла жизни, то тогда, для чего тебе такая жизнь?
МИХАЙ. Бессмысленная жизнь мне не нужна, Эрик, здесь ты прав. Если пропал смысл, то пускай пропадет и жизнь.
ЭРИК. Мы должны сделать то, что должны. И на этом все закончится.
МИХАЙ. Мы сделаем это, Эрик, и наши бессмысленные жизни, растворятся во мраке небытия.
ЭРИК. Постой, а разве ты не веришь в жизнь после смерти, Михай?
Перед Вами – сценарий фильма Ивана Вырыпаева «Эйфория».Они виделись всего раз. На пьяной свадьбе. Их взгляды встретились. Это оно. То, чего они никогда не знали, то, чего они не могут понять, осознать, произошло. Теперь им невозможно жить, дышать друг без друга. Словно мощным речным потоком, сильным космическим магнитом с непреодолимой силой манит, влечет, притягивает их друг к другу. Они уже не принадлежат себе, своим родным и друзьям.Жила она с мужем. Он постарше, она еще молода и красива. У них была маленькая дочка и злая собака.
Иван Вырыпаев – одно из самых ярких открытий в современном российском искусстве. Его популярность как драматурга и актера стремительно нарастает, и это тот случай, когда жребий стать модным и осыпанным наградами кажется вовсе не слепым, а прицельно точным и справедливым. Захлебывающийся рэп сценической прозы Ивана Вырыпаева и на книжных страницах сохраняет колоссальную энергетику. За стебовыми сценками и ненормативной лексикой стоит серьезная и глубокая попытка осмыслить сегодняшнюю действительность, нащупать взаимосвязь современного человека с вечными категориями, такими как Бог и совесть.«13 текстов, написанных осенью» – это 13 шагов за порог литературы.
Пьеса «Город, где я» Ивана Вырыпаева – одного из самых известных современных драматургов – написана в 2000 г. Это пьеса о вере в Бога, в человека, о вере в себя. В ее основу заложена тысячелетняя истина: все в жизни – и хорошее, и плохое надо заслужить, выстрадать. У главных действующих лиц пьесы, ангелов, есть фраза, напоминающая Аминова: «Я видел, как на дереве висела груша, я стоял на цыпочках, не мог дотянуться, и я страдал, а я дотянулся, но я все равно страдал». Мелкие воришки-журналисты, картонные воры-учителя, мальчиши-плохиши встречают ангелов на каждой остановке.
«Июль» Ивана Вырыпаева... Это полный крови монолог шестидесятилетнего мужчины – безумца, убийцы и каннибала, – ушедшего из своей деревни после первого убийства в поисках «дурки» в городе Смоленске. «Июль» впитал многое от исступленных исповедей антигероев Достоевского до потоков сознания Джойса, Фолкнера, Ерофеева, даже Буковски. Есть в нем отголоски страшных сказок Афанасьева, чернушных анекдотов. Ужас, смех, богоборчество и богоискательство, точно вывернутые наизнанку. Матерок, претенциозность, искренность и снова ужас.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед Вами – текст пьесы «Сны» известного драматурга, сценариста и кинорежиссера Ивана Вырыпаева. «Сны» были в той самой иркутской студии Вырыпаева, которую он впоследствии перевез в Москву. Пьеса «Сны» – эта своеобразная стенограмма наркотического бреда – переведена на английский, французский, немецкий, болгарский, польский языки. В мае 2001 представлена Royal Court Theatre (Лондон, режиссер показа Деклан Доннеллан) в программе «Неделя русских пьес».