Буддизм в русской литературе конца XIX – начала XX века: идеи и реминисценции - [39]
. И, наконец, третий буддийский обряд, тот, о котором шла речь в стихотворении, состоялся 27 июня 1898 г. в библиотеке музея Гиме: «Его провел известный Агван Доржиев (1854–1938), прибывший во Францию (и затем посетивший другие страны Европы) из Тибета в качестве дипломатического посланника Далай-ламы XIII»[386]. А. А. Ковзун опирается на статью французского япониста А. Буссемара, посвященную истории этих богослужений[387].
Кроме статьи А. Буссемара Ковзун обращается к биографии и автобиографии Агвана Доржиева. В 1921 г. А. Доржиев написал свою автобиографию в стихах на монгольском языке. Ее содержание было известно лишь по краткому пересказу (1991) и по переложениям на современный монгольский (1992) и бурятский (1994) языки. В 2003 г. текст с русским переводом был издан в серии «Памятники письменности Востока» (том 133)[388]. В этой автобиографии А. Доржиев описывает, как в 1898 г. он прибыл в Петербург и получил аудиенцию у Николая II, на которой говорил царю об отношениях между Россией, Тибетом и Англией:
В 1923 г. А. Доржиев составил подробную автобиографию в прозе на тибетском языке. Она известна в английском (1990), монгольском (1992), бурятском (1993, 1994) и русском (1994) переводах[390]. Полное заглавие автобиографии: «Сочинение, составленное нищим в монашеском одеянии, лишенным богатства священной дхармы, подверженным восьми земным дхармам, бесцельно блуждавшим по странам этого мира». Один из известных сегодня русских переводов – перевод Ц. П. Пурбуевой и Д. И. Бураева[391]. В этом сочинении обряд, который выполнил А. Доржиев, описан следующим образом: «Позже я побывал в Да-Фа-Гуе, иначе известном как Париж, великом городе Франции, очень красивом, но слишком перенаселенном. Там была группа примерно из четырех сотен человек, которые с большим уважением относились к буддийскому учению, среди них были Клемансо и одна женщина, по имени Александра, которая хотя и родилась женщиной, приобрела большую ученость. Было очень интересно наблюдать, слушать и знать, как они выражали свое почтение к Трем Драгоценностям и к тому, что они называли “декламирование”. Я совершил богослужение перед изображением Будды и немного помолился во имя Трех Драгоценностей. Даже то немногое, что было сделано, могло зародить стремление взрастить семена хорошей кармы»[392].
После доказательства проведения буддийских обрядов в музее Гимо и в том числе службы «монгола» Агвана Доржиева, Ковзун пытается доказать факт пребывания на этом «богослужении» И. Ф. Анненского. Исследователь считает, что биографические данные свидетельствуют о том, что присутствие И. Анненского на «буддийской мессе» было весьма вероятным: о поездке И. Анненского в Париж в 1898 г. писал В. Кривич, он же вспоминал, что сестра И. Анненского жила в Париже, что ее супругом был Ж. Деникер (французский антрополог, бывший на совершении этого обряда) и что круг литературного общения И. Анненского в это лето в Париже включал литературное содружество «La Decade», в которое входили племянники И. Ф. Анненского[393].
Бесспорно, исторические и источниковедческие изыскания по поводу реальности присутствия Анненского на буддийском богослужении в Париже, проведенном Агваном Доржиевым, важны для понимания погруженности поэта в восточную тематику, однако не менее важным для этого является обращение к самому тексту стихотворения И. Анненского «Буддийская месса».
Стихотворение «Буддийская месса в Париже» входит в состав «Трилистника толпы», и идея этого произведения, и художественные особенности связаны с общей идеей и композицией всего «Трилистника», включающего три стихотворения: «Прелюдия», «После концерта» и «Буддийская месса в Париже».
Одна из тем, пронизывающих все три стихотворения, обозначена в названии «Трилистника» – «Трилистник толпы». Это отношения художника и толпы, творческой личности и толпы, демиурга и толпы. Это одна из основных тем романтизма, тем русской литературы, звучавшая наиболее отчетливо у Пушкина и Лермонтова и получившая «новое дыхание» в символизме.
«Прелюдия» начинается со строк, близких Пушкинским размышлениям о судьбе поэта: «Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумом / она дает гореть, дает светиться думам». Но эта жизнь рождает сложные чувства: «Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле, / холодно цветам ночами в хрустале».
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.