Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы. - [11]

— А помнишь наши прогулки по Испанской косе?

Равинель медленно возвращается к действительности. Ах да! Это же Ларминжа.

— Хотел бы я знать Равинеля в то время, — говорит Кадью. — Я уверен, что он был крутой парень, не правда ли?

— Крутой?

Ларминжа и Равинель переглядываются и улыбаются, как если бы они заключили между собой какой-то договор. Конечно, Кадью этого не понять…

— Да, в общем-то он был крутой парень, — говорит Ларминжа и, обращаясь к Равинелю, спрашивает: — Ты женат?

Равинель смотрит на свое обручальное кольцо и краснеет. — Да, женат. Мы живем в Ангьене, неподалеку от Парижа. — Я знаю этот городок.

Разговор не клеится. Старинные друзья разглядывают друг друга. У Ларминжа на пальце тоже обручальное кольцо. Время от времени он вытирает глаза. Видно, что он не привык пить вино. Можно было бы расспросить его о жизни, но зачем? Жизнь других людей никогда не интересовала Равинеля.

— Ну как идет восстановление? — спрашивает Кадью.

— Идет потихоньку, — отвечает Ларминжа.

— И во сколько же обойдется уютная квартира без особых излишеств на первом этаже?

— Ну знаешь, это зависит от квартиры. Четырехкомнатная с ванной — около двух миллионов. Но ванная самая современная!

Равинель подзывает официанта.

— Еще по одной? — предлагает Кадью.

— Нет, у меня назначена встреча. Извини меня, Ларминжа.

Он пожимает их вялые руки. Ларминжа делает обиженное лицо. Ну что ж, если так, он навязываться не будет.

— Ты мог хотя бы с нами пообедать, — ворчит Кадью.

— Как-нибудь в другой раз.

— Непременно. Кстати, я хотел бы показать тебе участок, который недавно прикупил. Это у моста Санс.

Равинель поспешно уходит. Он упрекает себя за недостаточное хладнокровие, но что делать, если он так болезненно на все реагирует? А ведь другой на его месте…

Часы бегут. Он едет на бензоколонку в Эрдре. Замена масла в двигателе. Полный бак бензина. На всякий случай он наполняет еще две канистры. Потом едет к площади Коммерции мимо вокзала Бурс, пересекает эспланаду острова Жольетт. Слева остается порт, огни удаляющегося парома «Либерти», воды Луары, в которых отражается свет. Никогда еще он не чувствовал так остро все, что его окружает, не ощущал такой внутренней свободы. Но тем не менее грудь его болезненно сжимается и нервы напрягаются в ожидании неминуемого испытания. Мимо проходит бесконечный товарный поезд. Равинель считает вагоны. Тридцать один. Сейчас Люсьена выходит из больницы. Пусть она закончит свою работу. В конце концов, это ведь она все задумала. Да, нужен еще брезент! Он прекрасно знает, что брезент лежит позади него в пикапе, но все-таки оборачивается, чтобы проверить. Хороший брезент, марки «Калифорния», который он всегда демонстрирует как образец любителям отдыха на природе. Как только он выпрямляется, он замечает Люсьену, которая подошла совершенно бесшумно в своих туфлях на микропорке.

— Добрый вечер, Фернан… Ну как ты?.. Не очень устал? Она села в машину и сразу же сняла перчатки, чтобы послушать пульс Равинеля. Лицо ее вдруг нахмурилось.

— Ты что, нервничаешь? И потом, я чувствую, ты выпил.

— Так было нужно, — ответил он, нервно включая стартер. — Ты же сама мне посоветовала больше бывать на людях.

Машина катит по улице Фосс. В этот час разъезжаются подвыпившие посетителя кафе. Десятки огоньков пляшут в темноте, пересекаются. Это велосипедисты. Нужно быть очень внимательным, но Равинель — хороший водитель, хотя и не очень разбирается в механике. Он ловко лавирует. После причала ехать стало намного легче.

— Дай мне ключи, — тихо говорит Люсьена.

Он маневрирует, чтобы въехать в гараж задним ходом. Она закрывает дверь гаража. Сейчас Равинель с удовольствием выпил бы рюмку коньяку.

— Брезент, — напоминает Люсьена.

Она открывает дверь из гаража в дом, прислушивается. Потом поднимается по двум ступенькам и входит в дом. Равинель в это время вынимает брезент, раскладывает его, затем скатывает. Вдруг он слышит шум, которого так боялся… Вода… Вода, вытекающая из ванны… Сливная труба проходит в гараже. Ему уже неоднократно приходилось видеть утопленников, ведь людям его профессии часто приходится ездить вдоль рек. Утопленник — зрелище не из приятных. Черное, разбухшее от воды тело; кожа, лопнувшая там, где цепляли багром… Равинель с трудом преодолевает две ступеньки, ведущие в дом. Где-то там, в глубине тихого дома, вода вытекает из ванны с каким-то противным хлюпаньем… Равинель входит в коридор и останавливается на пороге спальни. Дверь в ванную комнату открыта. Люсьена склонилась над ванной, из которой вытекают остатки воды. Она что-то разглядывает… Брезент падает. Равинель не знает, то ли у него опустились руки, то ли брезент выскользнул сам… Он поворачивается и идет в столовую. Литровая бутылка вина по-прежнему стоит на столе возле графина. Он берет ее и пьет прямо из горлышка, пока хватает дыхания. Ну а дальше-то что? Нужно наконец решиться! Он возвращается, поднимает брезент.

— Расстели его, — приказывает Люсьена.

— Кого — его?

— Да брезент, черт возьми!

Равинель никогда не видел у нее такого злого и безжалостного лица. Он расстилает брезент. Получается нечто вроде большого зеленого ковра, который не умещается в ванной комнате.