Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [154]

.

В военных действиях против Турции братья Орловы принимали самое активное участие, о чем Кэткарт не преминул сообщить в депеше в Лондон в марте 1771 г. «Семейство Орловых пользуется полной властью и милостью, и все относящееся до морских планов России и до действий ее на море против турок было с самого начала вполне поручено им, – свидетельствовал посол. – Я не думаю, чтобы граф Алексей воспрепятствовал заключению мира и убежден, что он окажется другом Англии»988. Однако какой-либо поддержки со стороны Алексея Орлова Кэткарту получить не удалось, о чем он извещал своего шефа спустя неделю. «Мне жаль, что я не мог извлечь никакой пользы от графа Алексея Орлова, который вместе с императрицей в воскресенье вечером выражал мне свою признательность за … обязательства России по отношению к Англии (за поддержку последней в войне с Турцией – Т.Л.), а также желания их обоих … заявить, до какой степени обязательства эти сознаются императрицей, – писал посол. – Ставлю имена их рядом, потому что императрице (так как граф Алексей не говорит по-французски) угодно было служить переводчицей для нашего разговора, причем она постоянно прибавляла от своего имени что-либо весьма сильное и любезное»989.

Кэткарт использовал любую возможность, чтобы сблизиться с братьями Орловыми. «Вы, конечно, поймете, милорд, – писал он госсекретарю Галифаксу, – что я не пропустил случая устроить праздник для семейства Орловых, и этим вниманием весьма удачно угодил императрице; я должен сознаться, впрочем, что они вполне заслужили от меня это по той искренней дружбе и уважению, которые всегда оказывали мне как министру и как частному лицу»990 .

В одном из донесений Кэткарт подчеркнул, что граф Алексей «весьма почтителен» к великому князю и к Панину. Он слышал, что Алексей Орлов должен быть назначен морским главнокомандующим под начальством великого князя и президентом морской коллегии. Здесь же Кэткарт описывал внешность Алексея Орлова, сообщая, что он огромного роста, хорошо сложен, «деятелен и весьма благообразен, несмотря на большой рубец, полученный им в сражении во время ранней молодости», «манеры его необыкновенно просты, хотя не лишены того достоинства, которое сопряжено с таким успехом и с презрением и отказом от всех почестей, предложенных ему». Алексей Орлов любим всеми сословиями, признавал посол, но ведет себя таким образом, что не возбуждает зависти. «Он не говорит по-французски, что для меня потеря, – сетовал Кэткарт, – хотя с помощью немецкого и итальянского, из которых ни тот, ни другой язык для меня не привычен, нам удается объясниться»991.

Мы уже упоминали о том, что именно Алексей Орлов был послан в Вену с инструкциями о заключении мира с Турцией, что свидетельствовало об особом расположении и доверии к нему императрицы. Неудивительно, что Джеймс Гаррис также попытался сблизиться с Алексеем Орловым. В депеше от 2 февраля 1781 г. посол не только дал характеристику Алексею Орлову, но и пересказал его разговор с императрицей, который позволял составить представление об этом человеке. «Граф Алексей, самый просвещенный и самый деятельный из всего семейства, хотя и не в милости, однако имеет большое влияние всякий раз, как говорит с императрицей, – утверждал Гаррис, – он особенно ясен в своих речах … и говорит императрице с такой свободой, которую бы никто другой не смел употребить»992.

О самом младшем из братьев Орловых – Федоре, оставил записи в своих мемуарах лишь один Бэкингэмшир. Он назвал Федора Орлова «гордостью и украшением семьи». Дипломат обратил внимание на его внешность, отметив прекрасные черты лица Федора, напоминавшие черты Аполлона Бельведерского, «искусное и роскошное платье в сочетании с необузданностью манер, создающих атмосферу охотничьего азарта», его свободную речь, приятные манеры. Он прилежный и способный молодой человек, но мало общается с иностранцами, поскольку изъясняется по-французски с трудом. На взгляд посла, Федор Орлов со временем сможет стать пригодным для самых высоких должностей, и «будет поддерживать при падении тех, чье счастливое начало возвысило его»993.

Среди приближенных к императрице лиц дипломаты упоминали также братьев Чернышевых, графа И.И. Шувалова, И.И. Бецкого, княгиню Е.Р. Дашкову. На взгляд Ширли, графы Захар и Иван Чернышевы «делают все, что только от них зависит, с целью убедить императрицу в своей личной привязанности к ней». Иван Чернышев отличается большим тщеславием и способен «навредить» Панину в его переговорах с англичанами994. По мнению Кэткарта, братья Чернышевы «деятельны, тонки и хитры; способны запутать дело, но не руководить им», намерены укрепить свои позиции через падение Панина.

В одном из донесений в Лондон. Кэткарт давал исчерпывающую характеристику Чернышевым. «Люди, считающие себя наиболее способными для ведения интриг и вследствие занимаемых ими должностей и влияния над … знатными фамилиями … привлекают внимание и зависть русского общества, это – графы Захар и Иван Чернышевы … Братья эти связаны между собой тесной дружбой, они известны по своему безграничному честолюбию, по характеру они вспыльчивы, а по образу жизни расточительны, состояние их разорено, их подозревают в тесных иностранных сношениях, и полагают, что они находятся в необходимости взбаламутить тихую поверхность вод … в видах улучшения своего положения. План их подвергся некоторому расстройству через высланное графу Ивану предписание отправиться в Голландию и Данию в видах усовершенствования своих познаний в морском деле». Граф Захар, стоявший во главе военного управления, «нашел минуту объявления войны с Турцией весьма счастливой для себя, так как приготовления по его ведомству составляли главнейшую часть дела, занимавшего императрицу … и в этой отрасли он очень деятелен и способен». Его честолюбие и мнение о себе велико, заключал Кэткарт