Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние - [153]
Екатерина II высоко оценила действия Григория Орлова в Москве. В память о его деятельности была выбита медаль с надписью «За избавление Москвы от язвы» и воздвигнуты триумфальные мраморные ворота в Царскосельском саду с надписью: «Орловым от беды избавлена Москва»982.
Давая характеристики лицам, приближенным к императрице, Гаррис также особое внимание уделил братьям Орловым, Григорию и Алексею. «Я постоянно старался поддерживать знакомство с Орловыми, – писал он в Лондон 2 февраля 1781 г., – и, хотя они отъявленные враги моего друга (князя Потемкина – Т.Л.), но мне до сих пор удавалось сохранять с ними хорошие отношения … Задача эта была … весьма облегчена их особенно-либеральным характером и их доброжелательством к Англии, основанном на патриотизме и на здравом смысле»983. Как видно, англофильство братьев Орловых и послужило основой для более близких контактов с ними британского посла.
В одной из первых своих депеш в Лондон от 11 мая 1778 г. Гаррис отметил, что князь Григорий Орлов был единственным человеком, с которым он мог «откровенно объясниться». «Он был очень дружелюбен и, кажется, совершенно искренен в своих уверениях приязни и предпочтении к нам и к союзу с нами, – продолжал дипломат, – Но он говорил, что уже не имеет никакого влияния при дворе». Гаррис попытался разубедить бывшего фаворита императрицы, утверждая, что его влияние на Екатерину «не уничтожено, а на время только устранено». Он даже начал поучать Орлова, как внушить императрице, что она окружена людьми, которые злоупотребляют ее доверием, а потому его долг – «выступить вперед и спасти империю из таких опасных рук». Хотя слова англичанина и не произвели должного впечатления на князя, тем не менее, он заверил Гарриса: «Мое доброе слово будет за вас, если к тому представится случай; и конечно мое мнение будет в пользу вашу, если дело будет обсуждаться в Совете»984.
Гаррис не оставлял надежд на то, что Григорий Орлов может быть полезен ему в налаживании контактов с императрицей. Он полагал, что князь все еще у нее «в большой милости», которой, впрочем, «не старается пользоваться». На его взгляд, отставка Орлова являлась ударом для самой Екатерины, поскольку он «хотя не отличался особенным умом, но, будучи человеком безукоризненной прямоты и честности, охранял ее от растлевающей лести, которой теперь она так жадно внимает»985. Впрочем, надеждам Гарриса на поддержку Григория Орлова не суждено было сбыться по причине настигшей его болезни. Князь лишился рассудка. Его болезнь повергла императрицу в «глубокое горе». 4 ноября 1782 г. Гаррис сообщал в Лондон: «Кажется, никогда в продолжение всей ее жизни, чувства ее не были так сильно и тяжело потрясены, как этим грустным событием, поразившим ее первого любимца, человека, который постоянно оставался предметом ее главной привязанности, если не страсти». Екатерина обращалась с ним с «самым нежным участием»: запрещает жестокие методы лечения, противится заключению его в закрытое лечебное заведение, дозволяет ему посещать двор и принимает его «во всякий час» даже, если занята важными делами. «Его настроение, его дикие и бессвязные речи всякий раз огорчают ее до слез и расстраивают до такой степени, что во весь остальной день она неспособна ни к удовольствиям, ни к занятиям». Гаррис подметил, что Орлов нередко говорит ей «самые неприятные вещи». Однажды он воскликнул, что «раскаяние и угрызения совести довели его до сумасшествия и что участие, некогда принятое им в черном деле (по-видимому, убийстве Петра III —Т.Л.), навлекло на него наказание Божие»986.
В депешах и мемуарах послов встречаются записи также о других братьях Орловых, прежде всего об Алексее Орлове. Граф Бэкингэмшир отмечал, что Алексей Орлов, «великан по силе и фигурой», говорит по-немецки и немного по-французски. В сравнении со старшим братом Алексей более общителен и доступен. В то же время, на взгляд посла, у братьев много общего: оба молодые офицеры, получившие воспитание «как бы в Ковент-Гардене, в кофейнях, тавернах и за бильярдом». Они храбрые «до крайности», но считаются «скорее смирными, чем задиристыми», а также обладают «изрядной долей беспринципного добродушия», но в решающий момент способны «к самым отчаянным действиям». Возможно, что подобные черты характера, присущие Орловым, которые подметил дипломат, и привели их в стан заговорщиков дворцового переворота. Бэкингэмшир обратил внимание на то, что именно Алексей Орлов, который командовал солдатами, охранявшими Петра III во время его заключения под стражу, вместе с Г.Н. Тепловым и «неким немецким офицером» «отправил его на тот свет». Неудивительно, что Григорий и Алексей Орловы, принимавшие участие в трагических событиях 1762 года, стремились всеми способами укрепить свое положение при императрице, опасаясь преследований сторонников убитого императора Петра III.
Со временем влияние Григория Орлова на императрицу ослабело, зато при дворе усилились позиции его брата Алексея Орлова, что не ускользнуло от внимания посла Кэткарта. Он предполагал, что в будущем граф Алексей Орлов сделается «самым вероятным орудием для того, чтобы оказать своей родине важную услугу или причинить ей большой вред». Говорят, писал дипломат, что человек он умный, твердый, решительный и «неуклонный в преследовании своих целей». «Репутация, влияние на императрицу и поддержка братьев, по-видимому, ручаются за его власть и призывают его к деятельности», заключал Кэткарт
