Бранденбургские ворота - [132]

— Нет, мама, ничего не надо. Прекрасный был праздник!

Фрида взглянула на дочь. Такой она ее никогда не видела. Интуиция подсказала, что с Линдой что-то произошло. Может быть, то, на что Фрида давно надеялась?

«Нашелся, видно, кто-то. Только бы не испортила она все своим характером. С мужчинами нельзя быть слишком прямодушной. Дай ей, боже, в меру благоразумия и немножко отваги! А более всего — удачи! Время-то вон какое…»

Вызывать дочь на откровенность Фрида не стала. Если захочет, сама расскажет.

— Что Вилли? — спросила Линда. — Не приходил сегодня?

— Отец говорит: задержался. Остался там ночевать.

— Как же так? — встревожилась Линда. — Нельзя этого допускать! А утром он придет домой?

— Отец говорит, придет, — солгала Фрида, надеясь, впрочем, что Вилли и вправду утром появится. — Ложись-ка спать, гуляка. Завтра рано вставать. Доброй ночи!

— Доброй ночи, мама!

Ночью Фрида слала плохо, но утром встала, как всегда, первой, приготовила завтрак и на стройку успела прийти раньше других — в обязанности помощницы бригадира входила раздача рабочего инвентаря и материала. Удивилась, что кладовщик еще не пришел: на дверях склада висел замок.

Подошли две пожилые женщины, ее давние подружки — бывшие «трюммерфрау», рассказали, что по стройке ходят какие-то люди, предупреждают, чтоб никто не начинал работу без особого распоряжения. Комитет решил бастовать.

— Какой комитет? — спросила Фрида. — Что за особое распоряжение?

Женщины не знали. Кладовщика все не было. Фрида забеспокоилась, пошла искать прораба.

Пробираясь по лесам, она увидела сверху, как Сталиналлее быстро наполняется народом, большей частью рабочими-строителями. Многие еще не заходили к себе на участок: в руках сумки, портфели, свертки с едой.

С противоположной стороны улицы появилась небольшая колонна с транспарантами. Колонна примкнула к стоявшей толпе, но не слилась с нею, а продолжала держаться особняком, привлекая внимание короткими лозунгами, которые слаженно и громко выкрикивали молодые горластые парни. Иногда они скандировали и то, что было написано у них на транспарантах: «Мы выступаем за свои законные права!», «Отменить десятипроцентное увеличение норм!», «Справедливая зарплата за честный труд!», «Бастуем! Все бастуем!»

Толпа на Сталиналлее быстро росла. К плотно сбитой голосистой колонне присоединились сотни строителей. Но из бригады Фриды на улицу не пошла ни одна женщина. Бывшие «трюммерфрау» решили, что бастовать на ударной стройке № 1 не только глупо, но и вредно. Раньше, когда рабочие бастовали, они сознательно наносили удар хозяину — в ответ на его эксплуатацию и притеснения. А теперь кому удар, кому ущерб? Самим себе?

Женщины — хотя и с опозданием из-за того, что не пришли на работу бригадир и кладовщик, — раздобыли инструмент и материал, взялись за свое обычное дело.

Тем временем шумная колонна под красными транспарантами двинулась от Сталиналлее к Александерплатц. Парни из колонны через рупоры и мегафоны кричали берлинцам, стоявшим на тротуарах, что они честные рабочие и направляются в Центральное правление профсоюзов, где хотят предъявить законные требования об отмене невыносимых норм. С тротуаров слышались сочувственные реплики. Сотни новых людей присоединялись к шествию, колонна росла, заполняя улицы.

В Центральном правлении ОСП[104] разговаривать с демонстрантами не стали: кто-то из функционеров вышел и объявил, что пришедшие самозванцы, никто их, организаторов провокационной демонстрации, на переговоры с ОСП не уполномочивал. А потому — расходитесь!

Такой поворот дела оказался на руку зачинщикам манифестации. Они стали обрадованно кричать в свои рупоры:

— Вы видите? Начальство не желает разговаривать с простыми рабочими!

— Капиталисты на Западе и то принимают рабочих делегатов!

— Обюрократились! Оторвались от народа!

— Долой профсоюзных бонз! Доло-о-ой!

Расходясь, грозили, что завтра — 17 июня — начнется всеобщая забастовка по всей стране.

Обеспокоенная тем, что происходит в центре города, Фрида несколько раз звонила дочери на завод, в район Трептов.

— На EAW полный порядок, — каждый раз отвечала Линда. — Работа идет, как обычно. Утром, правда, кое-кто хотел затеять бузу, но у нас народ стойкий. Быстро разобрались что к чему и дали отпор крикунам и провокаторам.

— У нас на стройке тоже разберутся, — сказала Фрида. — Оттуда, из «Дрюбена», все затеяли.

— Ничего у них не выйдет, мама! — кричала Линда с другого конца провода. — Мы им покажем, что такое настоящие рабочие!

— Ты там не очень! — забеспокоилась Фрида. — Не кипятись, Линда. Не забывай, что ты — девица.

— Ладно, мама. Ты не беспокойся. Я тут не одна. У нас много крепких ребят.

— Все равно будь осторожна! Бог тебя храни, дочка!..

Андрей позвонил Линде еще с утра. Линда обрадовалась его голосу:

— Все нормально, Андрей! Ты не беспокойся! У нашего EAW революционные традиции крепкие. Заводские дружинники мобилизованы, разделены на две группы и посменно несут охранную службу. Старые наши цеха — ты знаешь — огорожены кирпичной стеной, словно крепость. Полный порядок!

— Не все берлинские заводы так надежно огорожены, — заметил Андрей.