Божественный лик Византии - [267]
Замечательным государственником зарекомендовал себя Михаил IV Авториан, венчавший на царство Феодора I Ласкариса и обещавший полное отпущение грехов всем византийским воинам, павшим в боях с врагами родины. Хотя данная инициатива не была поддержана остальными иерархами Восточной церкви как не соответствующая канонам, она достаточно красноречиво раскрывает образ мыслей этого патриарха.
Слабые натуры на патриаршем престоле попеременно соседствовали с сильными характерами, которым подвластно почти все (если не все) в государстве. И если патриархи Герман II и Григорий III Маммас обычно солидаризировались с царями в выборе стратегических решений, то это «обвинение» никак нельзя обратить в сторону Арсения Авториана, Исаии и некоторых других персон. И «византийский папизм», внешние проявления которого в публичной сфере и ранее бывали очень чувствительны, в осень Византии порой расцветал пышными цветами архиерейского высокомерия.
За неполные 200 лет прежде существовавшая процедура интронизации патриарха претерпела значительные изменения. До 1204 г. она происходила в Магнаврском дворце, где царь, обращаясь к новому патриарху, провозглашал: «Божественная благодать и наше величество, Ею установленное, возводит святейшего (имя) на Константинопольский патриарший престол». После 1261 г. интронизация происходила уже в триклинии Влахернского дворца и сопровождалась словами василевса: «Святая Троица, силой, которую Она нам дала, возводит тебя (имя) на престол епископа Константинополя, Нового Рима, и Вселенского патриарха». Наконец, к началу XV века интронизация переместилась из дворца в храм Святой Софии. Там, в присутствии императора, государственный сановник произносил: «Наш великий и суверенный государь и Священный Синод призывают твое святейшество на первенствующий Константинопольский патриарший престол»[1487]. Разницу и нюансы легко уловить даже невооруженным взглядом.
Формально полномочия «Вселенского» архиерея мало изменились по сравнению с прежними временами. Как и раньше, в силу канонов II, IV, Трулльского Вселенских Соборов, а также правил Собора «В храме Святой Софии», Константинопольская кафедра признавалась первенствующей на Востоке. Однако к описываемому нами времени начали закрепляться традиции прямого вмешательства столичного патриарха в дела иных Поместных церквей. В частности, поставление Константинопольским патриархом архиереев на вдовствующие престолы в Александрии и Антиохии давно уже стало устойчивым правовым обычаем. Равно как и утверждение ставропигий на чужих канонических территориях, что давало ему новые дополнительные источники доходов. Преклоняясь перед величием трона древних Римских императоров, даже мамелюкские султаны Египта своими фирманами подтвердили право царей в далеком Константинополе утверждать личность очередного Иерусалимского патриарха после его избрания местным синодом епископов. Однако в это же время, в 1342 г., Константинопольский патриарх Иоанн Калека официально низложил с кафедры Иерусалимского архиерея Лазаря, поддержавшего Иоанна Кантакузена, найдя его избрание на кафедру не во всем согласным с канонами, и отдал патриарший жезл конкуренту несчастного Лазаря Герасиму. Лишь после окончания Гражданской войны новый император Иоанн VI Кантакузен восстановил Лазаря на патриаршем престоле и вернул в Иерусалим[1488].
Патриарх Иоанн XII Гликос утверждал устав монастыря в далекой Месопотамии (территория Антиохийского патриархата), нисколько не смущаясь нарушением территориальной юрисдикции. Обосновывая свое решение, он писал: «Все дела Церквей или, что то же самое, христиан по необходимости постоянно простираются и обращаются к первой и величайшей Божьей Церкви».
Византия нередко вела тяжелейшие войны с сербами и болгарами, не желавшими признавать ее политической гегемонии. Однако в церковном управлении довлел авторитет «Вселенского архиерея», и Константинопольские патриархи устанавливали автокефальный статус Сербской церкви в 1219 г. (Мануил I Харитопул Сарантин) и Болгарской церкви в 1235 г. (Герман II). А в период с 1346 по 1375 г. активно столичные архиереи отстаивали идею зависимости Сербской церкви от «Вселенского престола», отказывая сербскому архиерею в статусе патриарха[1489].
Патриарх Антоний IV писал Московскому князю Василию Темному (1425—1433): «Я – защитник божественных законов и канонов, это мой долг перед всеми христианами. Я – кафолический учитель всех христиан. Патриарх занимает место Христа и восседает на Его владычнем престоле: ты презрел не человека, но Самого Христа, так же как почитающий патриарха Самого Христа почитает».
В «Алфавитной синтагме» канониста Матфея Властаря (XIV век) содержатся не менее любопытные слова: «Патриарх есть живой и одушевленный образ Христа, делами и словами, в себе самом живописующий истину. Престол Константинополя, украшенный царскою властью, провозглашен первыми соборными определениями; им последуя, божественные законы повелевают возникающие в других престолах сомнения представлять на его расследование и суд. Забота и попечение обо всех митрополиях и епископиях, монастырях и церквах, а также суд и предание суду и освобождение от суда принадлежит местному патриарху; а Константинопольскому председателю позволительно не только посылать ставропигии в епархиях и других престолов, но и наблюдать и исправлять бывающие и в других престолах сомнения и полагать конец судам; равным образом, сам он и один только поставлен посредником и судьей покаяния и обращения от грехов и ересей»
