Божественный лик Византии - [256]
Нельзя, однако, сказать, что эта практика негативно влияла на положение дел в Западной церкви. Многократно исключительно деятельное вмешательство государей в дела церковного управления спасало Рим от окончательного падения института папства. Впервые эта счастливая судьбы выпала на долю Карла Великого и его сыновей. Он не только спас понтифика от лангобардов и византийцев, но и всячески способствовал возвышению авторитета Апостольской кафедры. Как следствие, на Соборе 813 г. Карл Великий был официально признан «руководителем Церкви»; с тех пор в его руках уже формально сосредоточилась не только высшая политическая, но и церковная власть.
Нет никаких сомнений в том, что перед глазами Карла стоял пример блистательного Константинополя, но его претензии на главенство в Западной церкви имели и другую основу. Дело заключается в том, что германцам, к которым принадлежало и франкское племя, было чуждо старое римское понятие «корпорация»; германское правосознание воспринимало лишь понятие «частная собственность», но не «корпоративная собственность». Представить себе, что собственником конкретного церковного прихода, возведенного тем или иным лицом, должна считаться вся Римская церковь в целом, а не тот, кто оплатил строительство и выкупил под храм землю, было для германца совершенно немыслимо. Так совершенно неожиданно для Рима у всех на глазах возник и невероятно развился институт «частной церкви», Eigenkirchentum. Настоятель частной церкви, Eigenkirche, подлежал назначению собственником земли, а сам приход являлся объектом завещания и даже продажи[1437].
Поэтому Карл Великий и его преемники действовали целиком и полностью в границах собственных национальных представлений о Церкви. Генрих II, прозванный впоследствии «Святым», и Генрих III (1046—1056) самостоятельно поставляли Римских епископов и архипастырей в своем королевстве, основываясь на тех же представлениях. Феоды, которыми наделялись духовные лица, по закону причинноследственной связи неизбежно вовлекали архиереев в систему феодальных отношений, выработанных в германском мире. Эта система была основана на владении землей и вытекающих отсюда правах и обязанностях. И Западная церковь, владевшая половиной или даже большей частью земель, по необходимости брала в лице своих клириков обязательства по исполнению ленной присяги перед сеньором. Епископ, назначенный королем или графом, считался его вассалом и зачастую был вынужден оставлять алтарь, брать в руки оружие и воевать как обычный дворянин[1438].
Сохранился любопытный документ (разумеется, далеко не единственный в своем роде), который наглядно демонстрирует и церковные полномочия королей, и мотивы их действий. «Из всех забот нашего управления нет ни одной, более достойной занимать наше внимание, чем та, которая состоит в даровании епископского сана лучшим людям ради спасения душ человеческих. Узнав, что блаженной памяти епископ (далее следует имярек. – А.В.) отозван к Богу, мы, в согласии с епископами и вельможами нашего дворца, ревностно озаботились дарованием ему преемника и решили вверить святительскую должность в этом городе (далее опять имярек. – А.В.). Поэтому мы повелеваем вам, равно как и викариям вашим, приступить к благословению и посвящению этого нового епископа»[1439].
Стоит ли удивляться, что уже в скором времени на Западе развился и укрепился институт светской инвеституры («облечение»), когда Германский император, король или иной крупный землевладелец и политический фигурант непосредственно назначал епископов на должности? Зависимость духовной власти от королей была облечена и в легальную форму. Перед посвящением епископы получали от короля инвеституру в виде жезла, символа пастырской власти, и кольца – знака, свидетельствующего о неразрывной связи епископа со своей паствой.
«Если ребенок мог быть графом, то почему он не может стать епископом?» – этот наивный вопрос из разряда софистических недолго мучил умы современников. В 926 г. граф Герберт Вермондуа хиротонисал своего 5‑летнего сына в епископы, и такое «избрание» было утверждено королем и Римским папой. А архиепископ Кельнский даже получил выговор от папы Иоанна X (914—928) за попытку воспрепятствовать назначению королем кандидата на вакантную кафедру в Льеже. В своем письме «своевольному» архиепископу понтифик объяснял, что ни в одной епархии (!) ни один кандидат в епископы не может быть поставлен на должность без распоряжения короля[1440]. Естественно, что как вассалы короля, архиереи давали ему такие же клятвы, как бароны и графы, и несли аналогичные повинности.
Как известно, эта практика существовала очень долго, и борьба Римских пап за уничтожение светской инвеституры не привела к окончательной победе папства. В той или иной форме Германские, Французские и Испанские короли всегда находили возможности влиять на такой важный вопрос, как выбор епископа на вакантную кафедру.
Нет сомнений – указанный выше вид вмешательства королевской власти в дела церковного управления был неприятен Римским епископам, и не безосновательно. Но даже самые упорные и самодостаточные из них были вынуждены признать, что нередко принятие императором на себя высшей церковной административной власти буквально спасало Римокатолическую церковь и само папство.
