Божественный лик Византии - [231]
Решение этой сложной задачи было в высшей степени неожиданным и в то же время эффективным. Диоклетиан одновременно изменил административнотерриториальное устройство государства и принцип управления им. Всю Римскую империю он разделил на две части – западную и восточную, а их на четыре префектуры: 1) Восток; 2) Иллирию; 3) Италию и Африку; 4) Галлию вместе с Британией и Испанией. В свою очередь префектуры разделялись на 12 диоцезов, а диоцезы на 101 провинцию.
И, наконец, главное: чтобы в случае необходимости не сноситься по каждому вопросу с Римом, где заседал сенат и находился глава государства со своим аппаратом, Диоклетиан дал каждой префектуре «своего» императора. Так вместо одного в Римской империи появилось четыре соправителя, каждый из которых осуществлял высшую государственную власть в «своих» провинциях. Двое из них назывались августами, двое – цезарями. Образно выражаясь, центральная власть спустилась вниз, к рядовым обывателям, но при этом сохранила свой высочайший статус. Удивительное сочетание регионального самоуправления и жесткой централизации!
Различие наименований соправителей было далеко не случайным, хотя оно практически никак не отражалось на их компетенции в собственных регионах. Суть взаимоотношений между августами и цезарями определялась следующей формулой: «Duo sint inrepublica maiores, qui summam rerum teneant, duo minores, qui sint adjuvamento» («двое должно быть в государстве старших, кто всю полноту дел держит, двое младших, кто им помогает»). Как предполагал Диоклетиан, через некоторое время августы должны были выйти в добровольную отставку, а их место занять цезари. В этом контексте цезари являлись в некоторой степени «учениками» августов: они должны были набираться опыта у своих старших товарищей, преемниками которых собрались стать спустя некоторое время. Этот принцип преемственности власти подразумевал новый набор цезарей после рокировки соправителей, и так до бесконечности. Как следствие, управление провинциями принимало необходимые оперативные черты, чего явно не хватало ранее при излишней локализации государственной власти в Риме.
Нет никаких сомнений в том, что тетрархия никоим образом не предполагала разделения верховной власти; она оставалась единой и неделимой, просто почила на главах сразу четырех своих избранников. Хотя каждый из императоров олицетворял верховную власть в своих провинциях, было бы крайне ошибочным полагать, будто их статус носил региональный характер. Нет, эти четыре правителя, совокупно обладавшие высшими государственными полномочиями, признавались всем римским народом одним властным лицом. Замечательно, что законы, издаваемые от имени императорской власти, подписывались всеми носителями высшего титула. Зато императорские эдикты по вопросам управленческого характера, не имевшие всеимперского значения, но действовавшие лишь в границах конкретных префектур и провинций, подписывались «своим» августом или цезарем[1317].
Первоначально августами стали непосредственно Диоклетиан и Максимиан (284—305), а Констанций Хлор (305—306) и Галерий (305—311) – цезарями. После 305 г., когда больной Диоклетиан добровольно ушел в отставку, Констанций и Галерий стали августами, а Флавий Север (306—307) и Максимин Даза (305—313) – цезарями. Как видим, первый опыт создания византийского «многоцарствия» был вполне удачным и объяснимым. Кроме того, как убедились все граждане, он вовсе не подрывал основы единоличной власти Римских царей.
В этой связи легко понять, почему данная форма еще долгое время доминировала в Римской империи, всякий раз рождая очередную партию императоров«дублеров». Не был ей чужд и сам родоначальник православной Римской империи св. Константин Равноапостольный (306—337), лишь волей обстоятельств оставшийся единоличным правителем после взаимоусобной борьбы и победы над своими соперниками и соправителями Макценцием (305—312), Лицинием (308—325) и Максимином Даза (305—313).
Согласимся, все это кажется весьма необычным с точки зрения правовой науки. Мы привыкли к тому, что источник власти не может порождать собственное тождество, но лишь производные от себя фигуры. Однако уже ранняя Византия (или поздняя Римская империя) демонстрирует нам именно такие картины: один император признает другое лицо равным себе и наделяет полномочиями, какими владеет сам, и они правят совместно, «неслиянно и нераздельно».
С 330 г., т.е. времени основания Константинополя, Римская империя обрела два центра политической власти, две столицы. Что, однако, никак не повлияло на основополагающий принцип единоличной власти – ее «многоцарствие». Императоры Константин II (337—340), Констант I (337—350) и Констанций (337—361), хотя и нарушив диоклетиановский «закон тетрархии», после смерти своего святого отца стали равноценными царями Римской державы. Впоследствии перипетии политики (гибель обоих братьев) вновь обусловили единоличное правление императора Констанция. Но уже в 351 г. царь присвоил титул цезаря своему двоюродному брату Галлу, отдав тому в управление Антиохию. А после смерти последнего в 354 г. (Галл пытался захватить власть и был казнен) назначил цезарем другого двоюродного брата, будущего Римского царя Юлиана Отступника (361—363), объявив того правителем западных провинций
