Божественный лик Византии - [229]

2007 г.

Единоличная власть и византийское «многоцарствие»

Нередко жизненное явление, исторический факт возникает, развивается и составляется не на основе правового закона, не в силу правовой нормы, а в силу естественных причин. Именно в политике непредусмотренный законом поступок не только получает правовое значение, но становится примером, образцом для целого ряда других таких же поступков, получивших в силу этого правовое значение. Эти события возникают, развиваются, длятся и кончаются по законам «причинной необходимости», независимо от того, были ли они предусмотрены правовыми нормами и «уловлены» ими с их «юридическими последствиями» или нет.

И.А. Ильин

Среди явлений, даруемых нам византийской цивилизацией, есть одно, не устающее поражать собой клан правоведов и вызывающее к жизни, как это часто бывает, множество оценок – крайне негативных, нейтральных и сочувственноположительных. Речь идет об удивительной форме единоличной власти – византийском «многоцарствии», допускавшем наличие одновременно двух, трех и более императоров, обладавших с формальноправовой точки зрения равными властными полномочиями. Мало того, сколько бы ни было царей в действительности, сама по себе императорская власть в сознании византийцев мыслилась в единственном лице – поразительный феномен!

Согласимся, если бы речь шла о какомто разовом прецеденте или явлении, свойственном одному конкретному периоду византийской истории, то ни о каком феномене не пришлось бы говорить. Но в томто и дело, что мы сталкиваемся с обычной политикоправовой практикой, и перед нами важнейший институт византийской государственности.

Загадка этого феномена могла бы быть быстро разрешима, если предположить, что наделение императорским достоинством двух и более лиц являлось способом легитимации власти, обеспечивающим передачу царского венца от отца к сыну. Действительно, общеизвестно, что не только в Византии, но в Западной Европе и России, даже гораздо позднее падения Константинополя в 1453 г., государи нередко при жизни венчали на царство своих сыновей, дабы постепенно, без суеты и спешки передать им всю полноту власти и исключить любые посягательства на их высшее достоинство.

Но эта гипотеза сталкивается с тем неприятным для себя фактом, что на всем протяжении существования Римской (Византийской) империи римляне не признавали наследственную монархию в качестве обязательного государственного института. «Право крови» не было закреплено в качестве основания получения высшей политической власти ни в законах государства, ни в канонах Церкви. Правовой обычай в этом отношении также был далеко не однозначным и лишенным внешней логики.

В частности, общеизвестно, что власть в Византии действительно нередко переходила от отца к сыну. Но само по себе венчание юного наследника на царство ничего не предопределяло на грядущее время. И наоборот: многие будущие монархи, принявшие власть из отцовских рук, не были заблаговременно венчаны в качестве «дублеров» императоров. Тут же отметим, что родство с императором ничего не значило, поскольку зачастую царский венец почивал на главах совершенно посторонних для правящих императоров людей, и нередко передача власти происходила помимо их воли решением Церкви, сената, армии и народа.

Немного забегая вперед, скажем также, что византийское «многоцарствие» в разные исторические периоды облекалось в различные формы, обуславливалось самыми неожиданными причинами и имело в своей основе далеко не единственное тактическое идейное основание. Но при этом как принцип сохранился на все время существования тысячелетней православной Империи. Вместе с тем наряду с фактами «многоцарствия» мы нередко наблюдаем привычные картины единоличного (в привычном смысле слова) правления Римских самодержцев.

В чем же причина смежного существования столь разнородных форм их единоличной власти, и почему они не шокировали современников, в силу каких причин допускались ими как равноценные и взаимозаменяемые? Для того чтобы понять причины этого необычного явления и полюбоваться древними формами властвования, дающими нам обширное поле для последующих размышлений, обратимся к историческим фактам, как они сложились в действительности.

I

Как известно, изначально со времени образования царской власти в Римском государстве практически все императоры правили единолично. Конечно, встречались исключения, но редко. Например, в 97 г. император Нерва (96—98) объявил своим соправителем и императором Траяна (98—117) – первый прецедент. Затем император Марк Аврелий (161—180) без видимых причин назвал своим соправителем Луция Вера (161—169), передав тому для управления Восток[1308].

Но главная вариация на тему «многоцарствия» возникла уже в годы правления императора Диоклетиана (284—305) и была вызвана вполне конкретными причинами. Дело заключалось в том, что система государственного управления Римской (Византийской) империи в то время была далеко не универсальной и представляла собой плод многовековых наслоений и разновременных политических традиций. Естественно, это таило в себе многие проблемы, с которыми в определенный период своей истории Римская империя перестала справляться.