Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [203]

Консул Некрасов в Реште пожаловался непосредственно Сазонову, что персы бойкотируют русские изделия и даже нападают на русские войска. Министр иностранных дел предложил арест и военный трибунал для русских подданных, участвующих в подобных нападениях. Он предложил также разоружить персидские революционные отряды «и прочие беспорядочные элементы», арестовать и выслать в Россию лидеров националистического движения. Некрасов начал действовать еще до получения инструкций. 21 декабря казаки разгромили типографию, заподозренную в печатании антироссийских листовок. Казаки утверждали, что кто-то, может быть персидский жандарм, произвел выстрел. От этого выстрела никто не пострадал, зато огонь русских убил или ранил тридцать персов.

Некрасов арестовал большое количество персов, включая членов энджоменов и священников, и собирался отправить их в Баку. «Признавая, что эта мера не предусмотрена существующими юридическими нормами, я считаю своим долгом, – писал он, – обратить внимание дипломатической миссии на то, что существующие обстоятельства делают невозможным применение норм, предназначенных для нормальных международных отношений». Он предсказывал катастрофу, если в Решт не будут присланы дополнительные русские войска; обвинял британского и турецкого консулов в том, что они настраивают персидские власти против России и защищают их. «В общем, – утверждал Некрасов, – должно рассматривать нападение 8 (21) декабря как засаду, подготовленную персидскими правительственными войсками, которым помогали фанатичные персидские и турецкие армяне и, морально, турецкий и британский консулы».

Поклевский боялся, что действия Некрасова спровоцируют в Гиляне массовое восстание. Он докладывал Сазонову: «Фантазия Некрасова, очевидно, не имеет границ, он считает возможным игнорировать нормы и местного закона, и международного права». Но Поклевский извлек урок из истории с Похитоновым и по отношению к Некрасову уже не столь категоричен; он телеграфировал консулу: «Дальнейшие аресты персидских подданных на основании одних только подозрений, обыски в домах мусульман и, особенно, любые меры против духовенства кажутся мне совершенно нежелательными, способными разжечь общественные страсти. Не следовало вам ни арестовывать турецких подданных, ни депортировать персидских подданных в Баку, если только вы не получили особого разрешения из Санкт-Петербурга».

Поклевский выражает «глубокое убеждение», что умиротворение может быть достигнуто лишь совместными действиями Некрасова и Каргозара (представителя персидского министерства иностранных дел). Он указывал Некрасову: «Кабинет делает все возможное, и новый губернатор, который должен скоро прибыть в Решт в сопровождении эскорта из двух сотен персидских казаков, снабжен соответствующими инструкциями. Вы же, напротив, избегаете встречаться с Каргозаром, которому приказано содействовать всеми возможными способами восстановлению в Гиляне нормального состояния дел».

Видя разницу между предложениями Сазонова и инструкциями Поклевского, Некрасов жаловался на неточность и неполноту последних. Что следует ему делать с теми, кого он уже арестовал и депортировал в Баку; притом что всего трое из них принимали непосредственное участие в нападении на русские войска? Как быть с теми, чье участие в нападении достоверно не установлено? Как поступить с человеком, который «активно вел себя в толпе, напавшей на наши войска, имел безрассудство чернить августейшее имя (Николая II) и получил штыковое ранение, но о ком неизвестно, был ли он вооружен или нет»? Очевидно, Некрасов надеялся, что Санкт-Петербург снова примет его сторону против Поклевского и пришлет более жесткие инструкции. В столкновении со своим начальником у него были все основания для уверенности. Как можно было совместить инструкции Поклевского от 29 декабря с инструкциями Сазонова, телеграфировавшего в тот же день: «Карательные меры против виновных в нападениях на наши войска должны исполняться со всей необходимой суровостью и скоростью по соглашению между командирами наших подразделений и консулами. Из карательных мер командирами подразделений, по согласованию с консулами, должно быть разрешено… взыскивать денежные суммы с населения, поддерживающего враждебные нам действия».

В Тебризе консул Миллер, служивший ранее в той же должности в Сеистане, вел себя еще более воинственно, чем Некрасов. Он принадлежал к крайнему империалистическому крылу консульской службы, был другом Похитонова и старым недругом британцев. Подобно большинству своих коллег, он не испытывал к персам ничего, кроме неприязни и презрения. Деятельность Миллера в Тебризе, самом революционном городе Персии, была неудачной до тех пор, пока ему не удалось в 1908 г. ввести туда русские войска. Однако войска не выполнили своей задачи: на троне не был восстановлен Мохаммад Али, губернатором Азербайджана не был назначен послушный перс, сам он не взял на себя управление провинцией, а кавказские революционеры не вернулись в русские тюрьмы. Возможность добиться большинства поставленных целей предоставил Миллеру незначительный инцидент с русскими войсками.