Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии - [202]

Инциденты были неизбежны. Их также легко могли спровоцировать такие люди, как Похитонов, Миллер или князь Дабижа. Последний телеграфировал из Мешхеда Нератову, что ситуация там «чрезвычайно серьезна». Власти парализованы. Эмигранты с Кавказа, местные революционеры и духовенство ведут агитацию против иностранцев и вооружают народ для сопротивления русскому ультиматуму в отношении Шустера. Население возбуждено, для предотвращения осложнений необходимы русские войска. Уже расквартированных в Мешхеде семидесяти казаков с двумя пулеметами недостаточно. Дабижа просил еще два казачьих эскадрона и пехотный батальон с четырьмя пулеметами для Кучана.

Персидское правительство теряло всякую надежду на внешнюю поддержку. Иностранные парламенты игнорировали мольбы меджлиса. Европейские кабинеты были слишком заняты собственными проблемами и совершенно не интересовались судьбой Персии. Внутренняя коалиция националистов, духовенства и вождей бахтиаров, управлявшая страной с момента свержения Мохаммада Али, трещала по швам. Восуг од-Дойлы делал все возможное, чтобы изменить русский ультиматум. Он уверял Поклевского, что кабинет жаждет выгнать Шустера и возместить расходы. Но он просил изменить формулировку второй статьи русского ультиматума. Статья требовала русского и британского предварительного «разрешения» на назначение персидским правительством иностранных советников. И Восуг од-Дойлы в Тегеране, и Мошавер ол-Мамалек в Санкт-Петербурге пытались заменить слово «разрешение» на «согласие». Нератов считал, что России не следует проявлять уступчивость. Если Персия примет все три пункта ультиматума и если не произойдет больше никаких инцидентов, русские войска уйдут из Казвина. Общее улучшение русско-персидских отношений, по Нератову, зависело исключительно от Персии. Однако меджлис в его нынешнем состоянии никогда не позволит правительству восстановить порядок. Поэтому, если правительство в силах это сделать, Россия рекомендует ему немедленно распустить меджлис и назначить дату новых выборов. 12 декабря Поклевский проинформировал Восуга од-Дойлы, что ультиматум не является предметом для переговоров.

Персидское правительство тянуло время и пыталось уговорить русских на переговоры по вопросу об иностранных советниках. Восуг од-Дойлы предложил «в вопросах, имеющих отношение к приглашению иностранных специалистов, проводить предварительный обмен мнениями с русским и британским дипломатическими представительствами в Тегеране». 13 декабря 1911 г. Сазонов вернулся в Санкт-Петербург и снова взял на себя руководство министерством иностранных дел. Его позиция по Персии в основном совпадала с позицией Нератова, но была более гибкой. Он телеграфировал Поклевскому, что Россия готова принять формулировку статьи 2, предложенную Восугом од-Дойлы, с небольшим изменением. Соответствующая часть должна была выглядеть так: «персидское правительство, желая достичь соглашения по вопросам, относящимся к вышеупомянутым специалистам». Таким образом, Сазонов фактически не делал никаких уступок, хотя занимал более разумную позицию, чем Нератов.

Поскольку персы до сих пор не приняли ультиматума, Поклевский готовился к оккупации Тегерана. Он запросил инструкции по поводу своих взаимоотношений с будущим русским военным комендантом города; поинтересовался, какого курса придерживаться в случае, если персидское правительство останется в столице, и в случае, если оно покинет Тегеран; спросил, что делать с Шустером и как обращаться с Ефрем-ханом, дашнаком и шефом тегеранской полиции.

Русские войска постепенно распределялись по северу страны. Они появились в Хое и двинулись к Урмие к ужасу турок, чьи войска также начали проникать на персидскую территорию. Кавказский наместник граф И.И. Воронцов-Дашков считал, что Турция готова воевать за те районы Персии, которые успела оккупировать. Он считал, что турецкие приготовления к войне нельзя игнорировать; России следует немедленно начать аналогичные приготовления.

Поздно ночью 20 декабря меджлис был окружен вооруженными бахтиарами и полицейскими Ефрем-хана. Под дулами их пистолетов депутаты приняли условия русского ультиматума, о чем Поклевского известили на следующий день. 24 декабря меджлис был распущен, а Шустер уволен. Через несколько дней он покинул Персию. «Его цели были честны и достойны уважения, – отметил много лет спустя сэр Э. Грей, – но он не понимал, что русское вмешательство на севере Персии можно было остановить только силой… Он попытался сделать доброе дело, но такое, сделать которое можно было только силой; а такой силы в его распоряжении не было». Дж. Баркли, честно воплощавший в жизнь политику Грея и подрывавший позиции Шустера, признавался, что «ангелы заплакали бы непременно, увидев, как вся машинерия Шустера перешла в неспособные руки… Мне нравился этот человек».

После роспуска меджлиса и отъезда Шустера Персия буквально перестала существовать как государство. Небольшая группа людей, в которой были патриоты и предатели, пыталась контролировать события, но только демонстрировала свою беспомощность. В Северной Персии русские войсковые командиры и консулы игнорировали местные власти и брали на себя функции правительства. Консулы были особенно громки и агрессивны, они продвигали империалистические интересы России и полагались только на силу. Похитонов в Тегеране и Миллер в Тебризе поступали именно так. В Реште, Астарабаде или Мешхеде – везде они были самыми жесткими, самыми воинственными из русских чиновников.