Больше, чем враги - [67]

Тут Дитер осекся, сообразив, видимо, что о подобных вещах при дамах, пусть даже родственницах, рассуждать в приличном обществе не позволено. Если только ты не великий писатель, разумеется.

– Вижу, сочинение дядюшки произвело на тебя неизгладимое впечатление, – заметила я.

– Я-то сразу понял цену его бредням! – гордо провозгласил кузен. – Разумеется, все эти хвалебные газетные статьи – просто чей-то глупый розыгрыш. Но моя недалекая супруга тут же поверила в гениальность родственничка. И кто после этого возьмется утверждать, будто женщин боги наделили разумом наравне с мужчинами?

В ответ на сию патетическую реплику я только кашлянула, но Дитер, не заметив своей оплошности, вещал дальше.

– Магда вместе с такими же ограниченными особами организовала сборище, которое они сами гордо именуют Литературным Клубом. И моя жена является его почетным председателем. Какой кошмар! Тиали, срочно подай мне вон тот красный флакон. У меня от волнений разболелось сердце, а мне ведь ни в коем случае нельзя нервничать. У меня слабая сердечная мышца, она может не вынести переживаний. Так, а теперь налей в стакан воды из графина и накапай туда двадцать капель зелья. Да считай повнимательнее, смотри, не сбейся. Передозировка крайне опасна! Увы, мне приходится употреблять чрезвычайно сильные препараты, чтобы не покинуть преждевременно наш мир.

После работы в лаборатории Дока я могла по запаху определять состав многих несложных зелий, потому сразу опознала лекарство Дитера. Слабая настойка довольно распространенного растения обыкновенно служила основой для сонного зелья, а в чистом виде считалась безвредным успокоительным. Насколько я знала, ее прописывали мнительным пожилым дамам. Дитер мог выпить хоть весь флакон без малейших последствий. Но зная его занудство, я вслух отсчитала ровно двадцать капель, не то с кузена еще сталось бы разыграть передо мной сердечный приступ.

– Прошу.

Дитер выпил пойло залпом, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Будь на его месте кто иной, я могла бы испугаться, но ужимки кузена были мне слишком хорошо знакомы. Доставлять ему удовольствие суетой вокруг его драгоценной персоны я не собиралась. Спустя несколько минут Дитер осторожно приоткрыл глаза и покосился в мою сторону. Убедившись, что я не намерена бросаться к нему и приводить в чувство, он со вздохом сел ровно.

– Значит, Магда отправилась в Литературный Клуб, – продолжила я прерванный разговор.

– Да, сегодня этот фигляр, наш дядюшка, будет выступать перед почитательницами и рассказывать им о том, как ему в голову взбрела идея написать ту чепуху, которой эти клуши так восхищаются. Полагаю, его выступление могло бы заинтересовать магов-лекарей как редкий случай душевной болезни.

– А меня ты зачем позвал? Хочешь попросить, чтобы я повлияла на Магду? Или на Вильгельма?

Мои слова удивили Дитера.

– Да кому они нужны? Нет, если бы твой жених воспользовался своими связями и запретил публикацию дядюшкиного бреда, я бы только порадовался. Но у меня к тебе есть разговор, не имеющий никакого отношения к сему опусу. Пусть печатают, хлебнет еще старикан позора, когда никто не пожелает покупать этакую дрянь. Вот тогда он осознает, что нечего было тратить время на ерунду. Совсем свихнулся в своей библиотеке! А с женой я уж сам как-нибудь разберусь.

Я не стала огорчать кузена и сообщать ему, что он неправ, причем дважды. Во-первых, Марк как раз поспособствовал продвижению дядюшкиного литературного труда, рассчитывая получить неплохую прибыль. А во-вторых, справиться с Магдой было уже не в силах Дитера.

– Тогда в чем же дело?

Мой собеседник слегка замялся.

– Послушай, Тиа, ты ведь имеешь влияние не своего жениха? Поговори с ним. Объясни, что нельзя так издеваться над больным человеком. Гнев богов падет на его голову, если он будет упорствовать. Я, слабый и безответный несчастный калека, не в силах противостоять самому Грену, но боги-то все видят! Поясни ему, что они за измывательства над теми, кто неспособен постоять за себя, положено наказание свыше.

Кажется, я начала понимать, в чем дело.

– Марк все-таки подыскал тебе занятие?

Дитера перекосило.

– Какой-то благотворительный фонд, представляешь? Сначала он предложил мне мелкую должность в управлении. Я отказался, поскольку, являясь представителем семьи Торн, в деньгах не нуждаюсь, да и помыкать собой всяким выскочкам-карьеристам позволять не намерен.

– Так и сказал? – закашлявшись, чтобы скрыть смех, спросила я.

– Я привел только первый аргумент, и Грен со мной согласился. Но не отстал от меня, а предложил поработать в этом самом фонде. Бесплатно, разумеется, раз уж деньги мне не нужны.

Я не выдержала и все-таки рассмеялась в голос.

– Дитер, дорогой, благотворительность – это почетно. Возможно, и о тебе напишут в газетах.

– Думаешь? – воодушевился кузен.

– Ну конечно!

Но Дитер почти сразу сник.

– Нет, Тиа, благородные порывы не ценятся в нашем разложившемся аморальном обществе. Вот о сочинителе гадких романчиков газеты будут писать взахлеб, корреспонденты выстроятся в очередь перед его дверью, недалекие дамочки будут посвящать ему стишата и внимать его благоглупостям, затаив дыхание. А скромным жертвам ради общего блага внимания совсем не уделяется. Мне так и суждено оставаться в тени.