Больше, чем враги - [69]

Девицы в бараке после случившегося взгляд лишний раз поднять боятся, поскольку оставшиеся охранники стали лишь злее – ну или им с перепугу так кажется. Красотка с Брюнеткой теперь подружки неразлейвода – представляешь? Сказал бы кто нам раньше, ни в жизнь бы не поверили.

Берта все учится писать и считать, дошла до таблицы умножения. Я выпросила для нее у Дока пособие, такое, знаешь, для детей. Он посмеялся, но купил и торжественно ей вручил. Ты бы видела, как она смущалась и краснела. С подарком Берта не расстается, даже спит, положив его под подушку. А куда прячет, уходя из барака – ума не приложу. Хромоножка как-то взглянуть хотела, да так и не сумела отыскать. А просить у самой Берты бесполезно, она скорее праздничную булочку отдаст, чем позволит подержать свой учебник. Тебе она передает самый горячий привет и наилучшие пожелания.

Нетка считает дни до освобождения, ей осталось меньше трех месяцев. Вот за нее я беспокоюсь. Она все строит планы, как найдет свою бывшую хозяйку да расквитается с ней. Учитывая, что долго искать не придется – скорее всего, та живет, где и прежде жила – наслаждаться свободой Нетке придется недолго. Док говорит, чтобы я гнала грустные мысли из головы. Он любит повторять, что проблемы следует решать по мере их поступления. Пожалуй, он прав, как и всегда, но у меня жить по его мудрым наставлениям не всегда получается.

Ну да ладно, поглядим, как оно будет.

Крепко-крепко тебя обнимаю

любящая тебя Норма"

Слова Мышки о Нетке расстроили и меня. Тем более, что я тоже не видела способа ей помочь. Если в судьбе Берты я еще могла принять участие и пристроить ее на службу, пусть и не горничной в хорошую семью, как она мечтала – никто не взял бы в свой дом женщину, осужденную за воровство – то с Неткой ничего поделать было нельзя. Похоже, со временем она только сильнее укреплялась в желании рассчитаться со своими обидчиками. Возможно, она, как и Линда, повредилась рассудком, только проявления душевной болезни были нечастыми и неяркими.

– Почему грустишь? – спросил неслышно подошедший Марк и растрепал волосы у меня на затылке.

– Думаю о том, сколь многим человек готов пожертвовать ради мести, – ответила я.

– Это зависит от степени его одержимости идеей мщения. Ты о своем друге?

– Нет, о девушке, с которой познакомилась в лагере. Той, которую огульно обвинили в краже. Помнишь, я рассказывала тебе?

Марк помрачнел.

– Помню. К сожалению, законным путем в ее случае ничего не сделаешь. Да, можно найти свидетелей, что она была любовницей хозяйского сына, но это, сама понимаешь, вовсе не доказательство в ее пользу. Обокрасть ведь и любовника можно, а уж если учесть, что тот ее бросил… А времени прошло уже слишком много, чтобы с якобы украденной драгоценностью могли поработать маги-следователи. Все следы давно исчезли, а дело в ту пору казалось ерундовым. Судя по всему, никто даже не утруждал себя расследованием. Хватило заявления потерпевшей и обнаруженной в вещах подозреваемой пропавшей ценности.

– Да, так и было.

– Ну вот, сама понимаешь, вытащить девушку из лагеря можно только в обход закона.

– Не надо, – сказала я и сама ужаснулась своим словам. – Пусть лучше остается в заключении. По крайней мере, пока она безвинная жертва, а не убийца. Я очень не хочу, чтобы она перешла черту.

Голос мой охрип, горло перехватило спазмом, в носу предательски защипало. Я сердито потерла пока еще сухие глаза. Марк, уловивший мое настроение, обнял меня за плечи.

– Всем не поможешь, Тиа, – мягко сказал он. – И ты не можешь выбрать за другого человека его путь. Твоя приятельница сама приняла решение, определив свою дальнейшую судьбу.

– Знаю, – грустно сказала я. – И все же порой бывает так больно.

Марк ничего не ответил. Полагаю, он догадался, что слова относятся не только к Нетке.

– А как дела у Дитера? – спросила я, чтобы отвлечься от невеселых раздумий.

Марк хмыкнул.

– Пытается привычно изображать из себя больного и заставлять секретаря заваривать травы и покупать к столу овсяное печенье. Но старик Клаус, что руководит фондом, быстро пресек его попытки навести свои порядки. И болеть на рабочем месте запретил твоему кузену категорически.

– И как, помог запрет? – полюбопытствовала я.

– После первого же взыскания – помог. А когда Дитера отправили на кухню в приюте, он тут же осознал всю прелесть кабинетной работы.

– Не представляю Дитера на кухне. Он же ничего не умеет делать.

– Именно так он и заявил повару. А тот ответил, что для перетаскивания мешков с картофелем много ума не надо. Задача не сложная, Дитеру вполне под силу. А нытье о больной спине и запрете магов-лекарей поднимать тяжести даже слушать не стал.

Я попыталась представить, как мой изнеженный кузен тащит тяжеленный мешок, но моя фантазия оказалась слишком скудна для подобной картины. Зато я твердо была уверена в одном – в доме Дитера и Магды мне пока что лучше не показываться.

С Магдой мы встретились в модной кофейне, и я не сразу узнала кузину. Всегда чопорная, одетая в темные платья с глухим воротом и строго причесанная Магда полностью преобразилась. На сей раз на ней красовалось алое одеяние с глубоким вырезом. Локоны обрамляли вытянутое лицо, придавая Магде некоторое сходство с таксой. А в довершение кузина была прямо-таки увешана драгоценностями.