Больше, чем враги - [70]

– Как ты изменилась! – потрясенно выдохнула я.

Магда заправила за ухо прядь волос.

– Тиали, ты так скучно одета, – скептически заявила она, окинув меня пристрастным взглядом. – В твоем облике нет ничего завлекающего.

– Извини?

– Женщина должна одеваться так, чтобы вызывать у мужчин желание, – снисходительно пояснила Магда. – Вот смотри, что сказал Гюнтер в своем последнем интервью.

И она принялась рыться в расшитой мелким жемчугом сумочке. А я подумала, что у меня ее нынешний облик вызывает всего одно желание: немедленно ее переодеть. Впрочем, я ведь и не мужчина.

– Вот! – кузина вытащила газету и сунула мне под нос исчерканную статью. – Читай!

Я пригляделась и поняла, что красными чернилами Магда отметила самые, на ее взгляд, важные места. Оказывается, дядюшка любил наряжать своих героинь в алые декольтированные платья, поскольку полагал красный "цветом страсти, пылкой и горячей". По его мнению, одетая подобным образом женщина просто не могла остаться незамеченной мужчинами. Я бы могла добавить, что и женщинами тоже. Официантка, принесшая наш заказ, не смогла удержаться от недоуменного взгляда на Магду.

– И что? – спросила я, наскоро пробежав глазами подсунутую мне чепуху. – Какое мне дело до вкусов дядюшки?

Магда только укоризненно покачала головой.

– Тиали, я желаю тебе добра, поверь. Ведь и я долгие годы жила, не ведая истинного предназначения женщины – дарить радость мужчине. Глаза у меня открылись совсем недавно.

Поняв, что сейчас меня осчастливят лекцией о взглядах на жизнь несравненного Гюнтера, я постаралась переменить тему.

– А как ваши отношения с Дитером? Наладились? Ты даришь ему радость?

– Можно сказать и так, – задумчиво ответила Магда. – Он все еще не готов к экспериментам и разнообразию в супружеской жизни, однако же перестал попрекать меня новыми нарядами. Признаться, я не столь уж и часто его вижу. С утра он уходит на службу, а по вечерам у меня заседания нашего клуба. Кстати, не желаешь к нам присоединиться? Мы обсуждаем новые отрывки из романа и торжественно готовимся к его выходу из печати. По этому поводу будет устроен праздничный ужин с чтением стихов, посвященных героям романа. Сочинительнице лучшего вручат экземпляр с автографом самого Гюнтера! Так ты придешь?

Я вздрогнула.

– Извини, Магда, но у меня слишком много дел. Я все еще не подыскала нового управляющего.

– Тиали, женщина не должна заниматься делами, это так скучно, – попеняла мне Магда. – Вот и Дитер, когда я его вижу, только и способен, что нудить о своем начальнике. Какой тот тиран и деспот и как невнимателен к проблемам самого Дитера. Но я рада, что у моего мужа теперь есть занятие вне дома.

Еще бы Магда не была рада! Ведь будь у кузена больше свободного времени и не занимай его так собственная обида на несправедливость жизни, он непременно бы попытался пресечь увлечение Магды творчеством дядюшки. Сейчас же у Дитера на первом месте стояли собственные проблемы, а его супруга обрела новый смысл в жизни. Разочаровавшись в морализаторстве, Магда увлеклась миром чувственных наслаждений. А мне оставалось лишь надеяться, что от теории она не перейдет к практике, поскольку связанных с собственной семьей скандалов мне не хотелось. На экзальтированных дам общество посматривало снисходительно, тем более, что в почитательницы Гюнтера-Вильгельма затесались жена министра и еще парочка супружниц весьма влиятельных сановников, а также одна дальняя родственница самого короля, унылая старая дева. Но если безобидные чудачества вроде совместных чаепитий в украшенной дядюшкиным портретом комнате или декламации эпизодов из романа дамам прощались, то на адюльтер никто сквозь пальцы смотреть бы не стал.

Марк мои опасения не разделял. Он полагал, что весь эпатаж поклонниц Гюнтера является исключительно напускным, а воплотить жаркие сцены в жизнь они не отважатся даже в супружеской спальне. Мне возразить было нечего, поскольку я как раз в данном вопросе являлась скорее практиком, нежели теоретиком. Как и сам Марк, кстати. И его познания о скромности внешне раскованных дам наводили на определенные подозрения. Но он всегда со смехом отнекивался, стоило мне поинтересоваться, с кем же именно из представительниц Литературного Клуба он пытался закрутить роман. А вот меня в такие моменты начинало снедать любопытство.

Пока я предавалась воспоминаниям, Магда тарахтела без умолку. Львиную долю своего рассказа она посвятила госпоже Фойль, тоже претендовавшей на место почетной председательницы Литературного Клуба.

– Нет, ты только представь себе, – злилась кузина, – эта клуша даже не постеснялась намекнуть, что ее супруг – сам министр! Да только не на тех напала. Лоретта тут же ответила, что ее троюродным дядей является сам король, так что каким-то жалким министром ее не впечатлить. И этой выскочке пришлось замолчать. А мои заслуги Лоретта весьма и весьма ценит, ведь я так много сделала для нашего клуба! Знаешь, Тиа, она такая замечательная женщина, тонкая и деликатная. Я сразу поняла, что мы с ней – родственные души.

Я припомнила с некоторым трудом упомянутую королевскую родственницу, сутулую особу в очках. Лоретта почти никогда не посещала приемы и балы, предпочитая придворным увеселениям изучение поэзии позапрошлого века. Пожалуй, из нее получилась бы прекрасная пара для дядюшки – слишком уж много у них было общего. Идея мне понравилась до такой степени, что я даже начала прикидывать, каким бы образом намекнуть Вильгельму, что ему стоит уделить сей особе внимание.