Большая починка - [42]

Что было дальше, уже известно: Леша помчался домой, оттуда по вызову в штаб зоны, где удивил ребят «Сообщением красного следопыта А. Помазанцева», а из штаба снова домой, где поразил дедушку печальной вестью. Поразил ли? Что-то не похоже. Сперва дедушка Помазанцев как будто даже обрадовался. Потом прикинулся опечаленным. Именно прикинулся, потому что от Леши не ускользнул блеск злой радости в дедушкиных глазах. Что же происходило с дедушкой Помазанцевым? Он и сам не мог в этом разобраться. Но подсознательно чувствовал, что не с добром явился к нему сосед по лагерному клейму-номеру. Дедушка Помазанцев носил на руке 000456 номер, а Курт Миллер 000457. Иначе зачем бы он стал, даря фотографии, напоминать ему о постыдных событиях в его жизни и вызывать из прошлого унизительное прозвище, которым наградили его фашисты: Чуде́нок?

— Эх, — сказал Леша, — жаль.

— Да, — протянул дедушка Помазанцев, — был человек, и нет.

— Не того жаль, — сказал Леша и тут спохватился. — Я не о нем. Я о другом.

— О чем же? — спросил дедушка Помазанцев.

— Сообщение не успел ему показать.

— Какое сообщение? — удивился дедушка.

— А, — сказал Леша, нарочно умаляя значение того, что он сделал, чтобы потом потрясти дедушку Помазанцева. — Так… Занимательная арифметика.

Все дедушки любопытны, как дети. Иначе почему говорят, что они впадают в детство? Дедушка Помазанцев не был в данном случае исключением.

— Покажи, — насел он на внука.

И Леша показал.

— Черновик, — сказал он, — беловик я в штаб отнес.

Леша в мыслях не держал, что дедушка Помазанцев будет так потрясен его сообщением красного следопыта. Ну, чего-то похожего он ждал, но такого, чтобы дедушка Помазанцев рухнул на крыльцо, возле которого они разговаривали, Леше и присниться не могло.

— Дедушка, что с тобой? Дедушка! — закричал Леша, глядя в безумные дедушкины глаза.

Но тот не отвечал. Тому наяву пригрезился концлагерь и немец в больших, как обручи, очках на тощем, как топор, личике. Вспомнить тошно, как донимал он Чуде́нка этой самой «занимательной арифметикой»: «Сколько поездов проходит через Зарецк ежедневно, что везут, в каком направлении?» Андрей Помазанцев выкручивался, как мог: да, он из Зарецка, да, Зарецк большой железнодорожный узел, но, честное слово, если он и бывал в своем городе на станции, то лишь в качестве пассажира. О том, сколько и каких поездов проходит через Зарецк, он сказать не может, потому что не считал, да и на кой они сдались господину офицеру, эти, виденные им, поезда, если они давно прошли, лучше он сыграет ему что-нибудь на гармошке…

Офицер-гестаповец хватался за голову.

— О-о! Чуде́нок… — орал он. — Вон… К черту!

«Хоть к черту, лишь подальше от тебя», — думал, скрывая усмешку, Чуде́нок-Помазанцев, ретируясь из комендатуры в барак.

…И вот его внук, Леша, добровольно отвечает на те самые вопросы. Нет, недаром, недаром сомневался он в Курте Миллере, не с добром он к нему пожаловал. Ишь чему научил внука. Что же делать? Что делать? Голова была, как в тумане. И вдруг, как луч солнца, сквозь туман пробилась мысль: бежать, лететь, мчаться, спешить, торопиться, и как можно скорей, туда, где людям помогают беречь военные и государственные тайны.

Дедушка Помазанцев вскочил — мрачный, решительный — и с Лешиным черновиком выбежал за ворота. Леша кинулся следом, но дедушка, услышав шаги, обернулся и погрозил пальцем: не велел уходить из дому.

Дедушка бежал, бежал и вдруг остановился как вкопанный. Зачем он бежит? Чтобы рассказать о Курте Миллере? Но ведь Миллер мертв, утонул. Он только что слышал об этом от внука Леши. Значит, что же? Значит, молчать — и точка!

Лицо у дедушки Помазанцева прояснилось. Он было повернул обратно, потом снова остановился, потоптался, потоптался и решительно двинулся по избранному ранее направлению. Курт Миллер мог быть не один. Мог подучить «занимательной арифметике» других простаков. Да и небезынтересно будет чекистам узнать, кто такой Курт Миллер. Он, например, его уже раскусил.

Дедушка Помазанцев опоздал. Чекисты и без него все знали. И то, что Курт Миллер после освобождения из концлагеря был арестован и судим по подозрению в предательстве товарищей по несчастью, но освобожден из-за недостатка улик. И то, что он давно не является гражданином ГДР, а живет в другой части Германии. И то, наконец, что, навестив дедушку Помазанцева, он обманул его и выдал себя за гражданина дружеской социалистической страны. Ну а цель, что ж, цель у него была двоякая: во-первых, прощупать дедушку Помазанцева, запугать и… Тут капитан Терехов, беседующий с дедушкой Помазанцевым, сделал паузу и махнул рукой. Но дедушка Помазанцев и без слов понял, что могло последовать за этим «запугать и…». Понял и зло усмехнулся: «Не последовало бы». На родине дедушка Помазанцев был храбрый.

— А, во-вторых, — капитан Терехов испытующе посмотрел на дедушку Помазанцева, — через вас войти в доверие к другим людям. Интересовался, поди, кто к вам в гости ходит и к кому вы ходите?

Дедушка Помазанцев молча кивнул бородой.

— Ну, вот, — продолжал капитан Терехов. — А тут ему подвернулся ваш внук Леша. — Капитан похлопал по черновику. — Другой бы подумал, зачем эта «занимательная арифметика» понадобилась иностранному гражданину, а ваш Леша — нет, он думать не привык. — Терехов строго посмотрел на дедушку Помазанцева. — Говорят, вы за него обо всем думаете, все за него делаете. За это вас будто из почетных друзей вон…