Большая четверка - [44]

— Вы хотите сказать… — перебил его Краутер, пораженный мрачной интонацией Пуаро.

— Я хочу сказать, месье, — продолжал Пуаро, — что с тех пор, как я установил личность Номера Четыре, палача-экзекутора Большой Четверки, моя жизнь в опасности. Он ищет меня, чтобы уничтожить любым способом, а он из тех людей, кому удаются подобные миссии. Итак, господа, я с вами прощаюсь. Вот вам ключ, мосье министр, и запечатанный конверт с моим банковским шифром. У меня в портфеле, который хранится в банковском сейфе, собраны все сведения о деятельности Большой Четверки. Там же имеются советы вашего покорного слуги относительно того, что следует предпринять, если случится то, о чем я вас только что предупредил. В случае моей смерти, мосье министр, вы заберете эти бумаги и, если сочтете нужным, воспользуетесь моими советами. А сейчас до свидания, — господа.

Дежардо холодно поклонился, а министр вскочил со стула и пожал Пуаро руку.

— Вы убедили меня, Пуаро. То, что вы говорите, выглядит невероятным, но я вам верю. Всецело.

Инглес вышел вместе с нами.

— Я вполне доволен тем, как прошла беседа, — сказал Пуаро. — Я и не думал, что мне удастся переубедить Дежардо, но теперь я спокоен: если погибну, моя информация не умрет вместе со мной. Что ж, не так уж и плохо!

— Я полностью на вашей стороне, — сказал Инглес. — Между прочим, на днях я еду в Китай.

— А это разумно?

— Нет, — ответил Инглес, — но необходимо. Каждый должен вносить посильную лепту в общее дело.

— Вы храбрый человек! — воскликнул Пуаро. — Если бы это было удобно, я бы обнял вас.

Инглес немного смутился.

— Не думаю, — сказал он, — что в Китае я буду в большей опасности, чем вы в Лондоне.

— Возможно, вы и правы, — признался Пуаро. — Больше всего я опасаюсь, как бы они не расправились с Гастингсом. Меня это очень беспокоит.

Я перебил его, заметив, что и сам могу о себе позаботиться.

Вскоре Инглес попрощался с нами и ушел.

Некоторое время мы шли молча. Вдруг Пуаро произнес фразу, которая меня ошеломила:

— Я считаю, что настало время задействовать моего брата.

— Вашего брата? — удивился я. — Я и не знал, что у вас есть брат.

— Вы меня удивляете, Гастингс. Разве вы не знаете, что у всех знаменитых сыщиков есть брат,[35] который был бы более знаменитым, если бы не его природная лень.

Бывали моменты, когда трудно было понять, шутит Пуаро или говорит серьезно.

— Как зовут вашего брата? — спросил я, все еще сомневаясь.

— Ахилл Пуаро, — мрачно ответил Пуаро. — Он живет поблизости от города Спа в Бельгии.

— А чем он занимается? — продолжал удивляться я, удержавшись от комментариев относительно странной прихоти мадам Пуаро нарекать своих чад мифологическими именами.[36]

— Ничем. Я же вам сказал, что он очень ленив, хотя у него не меньше способностей, чем у меня.

— Он похож на вас?

— В общем, да. Хотя не так красив. И кроме того, он не носит усов.

— Он старше вас или младше?

— Ему удалось родиться в один день со мной.

— Близнецы! — воскликнул я.

— Точно, Гастингс, близнецы. Вы, как всегда, угадали. Ну вот мы наконец и пришли. Давайте займемся ожерельем графини.

Но делу о пропавшем ожерелье пришлось немного подождать, так как нашлось более срочное.

Наша квартирная хозяйка, миссис Пирсон, сообщила нам, что нас ожидает какая-то медицинская сестра, которая хочет видеть мосье Пуаро по весьма срочному делу.

В большом кресле у окна сидела пожилая женщина с приятным лицом, одетая в темно-синюю форменную одежду медицинской сестры. Сначала она говорила очень сбивчиво, но Пуаро сумел ее успокоить, и женщина рассказала следующую историю:

— Понимаете, мосье Пуаро, я раньше никогда не сталкивалась с подобными случаями. Я жила в Ларкской сестринской общине, пока меня не пригласили в этот дом в Хартфордшире — присматривать за хозяином дома, мистером Темплтоном. Хороший дом, приятные люди. Миссис Темплтон намного моложе мужа. У него есть сын от первого брака, который живет с ними. Он не совсем нормальный, не то чтобы «придурковатый», но некоторая отсталость ощущается. Потом меня с самого начала поразила болезнь хозяина. Все вроде хорошо, и вдруг ни с того, ни с сего начинаются боли в желудке и сильная рвота. Но доктор не находит ничего страшного, и вроде бы так оно и есть. Но мне как-то неспокойно. Вот я и…

Она замолчала, и щеки ее вспыхнули.

— Случилось что-то такое, что усугубило ваши опасения? — предположил Пуаро.

— Да.

И она опять замолчала, не решаясь продолжать.

— Я услыхала, — наконец заговорила она, — что болтают слуги.

— О болезни хозяина?

— Нет-нет, совсем… о другом.

— О миссис Темплтон?

— Да.

— О миссис Темплтон и о докторе, надо полагать?

У Пуаро на такие вещи было особое чутье. Женщина с благодарностью посмотрела на него.

— Поначалу я этим сплетням не придавала значения, — продолжала она. — Но однажды я сама увидела их вместе… в саду…

Она смущенно умолкла, но на лице ее было написано такое возмущение, что спрашивать о том, что она видела в саду, было лишним. Все было ясно без слов.

— Приступы становились все сильнее и сильнее. Доктор Тревес сказал, что это естественное течение болезни и что Темплтон долго не протянет. Я ухаживала за многими больными, у меня солидный опыт — но что-то не припомню таких странных симптомов. Все это очень напоминает… — Она заколебалась.