Бодлер - [14]
Гашиш, свою долю которого оплачивал каждый из приглашенных, следовало разводить в черном очень горячем кофе, кофе по-турецки, и пить натощак, дабы избежать рвоты, ибо основательная еда плохо уживается с наркотиком. От этого после недолгой томной веселости «кругом идет голова». Вдруг обнаруживаются превращения и «престранные двусмысленности» и выясняется, что звуки имеют цвет, а у цвета есть музыка.
В занимаемые Буассаром прекрасные апартаменты и его роскошный музыкальный салон, украшенный зеркалами, разноцветными деревянными панелями и лионскими шелками, вхож был далеко не всякий. Это клуб, членами которого были люди избранные, в большинстве своем художники или рисовальщики, как Делакруа, Домье (он проживал на набережной Анжу), Эрнест Месонье (у него была своя мастерская на набережной Бурбон), Поль Шенавар, Луи Стенель и Тони Жоанно; но также известные врачи и писатели, такие как Альфонс Kapp, чьи памфлеты, публиковавшиеся с 1839 года под общим заглавием «Осы», очень нравились читателям, Анри Моннье, прославившийся своими скетчами и весьма реалистичным персонажем Жозефом Прюдомом, Жерар де Нерваль, которого часто сопровождал Теофиль Готье. По крайней мере когда этот последний бывал свободен в перерывах между двумя путешествиями, двумя критическими статьями, двумя новеллами, двумя романами, двумя стихотворениями, двумя обедами или двумя женщинами.
Для Бодлера, завсегдатая Клуба курильщиков гашиша Буассара, встретить Теофиля Готье было мечтой, которую он лелеял с давних пор, по сути, с того самого времени, как его помыслами завладела поэзия. Он восхищался им не меньше, чем Виктором Гюго. Восхищался в его лице человеком, который в своей красной рубашке, с откинутой назад шевелюрой сумел в 1830 году повести за собой сторонников романтизма на битву за «Эрнани». Восхищался большинством его произведений. В особенности сборником рассказов «Молодая Франция» за его необычную насмешливость, а также романом «Мадемуазель де Мопен», предисловие к которому являлось поразительным манифестом, заявлявшим, что искусство и мораль, литература и добродетель абсолютно не имеют ничего общего. Не считая поэтических сборников «Альбертус» и «Комедия смерти», изобилующих неистовыми и мрачными образами.
Кроме того, в Теофиле Готье его привлекает несоблюдение установленных правил. Бодлера поражают его длинные мягкие волосы, его благородная, беспечная осанка, его полный вкрадчивой мечтательности взгляд, его смешанное со скептицизмом эпикурейство, его относительная холодность. То есть та своего рода дистанция, которую он устанавливал между своими эмоциями и мыслями, своими самыми глубокими чувствами и манерой говорить о них вполне объективно в своих многочисленных произведениях.
Безусловно, в поведении автора «Молодой Франции» присутствовала театральность, однако, по мнению Бодлера, совсем неплохо совмещать реальное и воображаемое. Ибо денди — это единичность, противостоящая множественности, тот, кто возвеличивает свое отличие, свое интеллектуальное богатство и не боится выставлять напоказ его внешние признаки, оставаясь вместе с тем невозмутимым перед лицом нападок, жертвой коих он становится в середине 1840-х годов, когда общество все более склонялось к идеалам унификации и прогресса.
Впрочем, только что появившееся небольшое сочинение укрепляет Бодлера в выборе такого искусства жить: «О дендизме и Дж. Броммеле[22]». На нем значилось имя Жюля Барбе д'Оревильи, которому было тогда лет тридцать шесть, а издано оно было в Кане всего-то в количестве двухсот пятидесяти экземпляров. Тем не менее этого было достаточно, чтобы затронуть искушенный круг эстетов и обеспечить автору репутацию писателя традиционалиста и эксцентрика.
И если Бодлер положительно оценил его тезисы, то в значительной мере потому, что они вполне соответствовали его личным чаяниям, не проповедовали тотального бунта, ведь денди отличался пикантной особенностью насмехаться над установленным порядком и в то же время почитать его.
«Он страдает из-за него, — писал Барбе д'Оревильи, — и мстит за это, но претерпевает его; ускользая от него, он на него ссылается; он подчиняет его себе и сам ему подчиняется попеременно: двойственный и изменчивый характер! Чтобы вести такую игру, необходимо обладать гибкостью и изворотливостью, что и составляет всю прелесть, подобно оттенкам призмы, которые, объединяясь, образуют опал».
Бодлер так и поступает, подчеркнуто афиширует свое пристрастие к роскоши, самолично рисует одежду, какую желает носить. И заказывает ее у лучших парижских портных, хотя располагает теперь всего лишь скромной рентой, выплачиваемой ежемесячно Анселем, самым педантичным и неуступчивым нотариусом, какого только можно вообразить.
Его излюбленный туалет — это фрак, прямое пальто из грубой шерсти, белая рубашка тонкого полотна с отложным воротничком, красный галстук, кроваво-красный, цилиндр, розовые шелковые перчатки, трость с набалдашником из слоновой кости.
