Благословение проклятых дорог - [27]

— Правда? — недоверчиво переспросил он и сглотнул, глядя так, будто сейчас подарок дарить буду.

— Правда. Мне тебя жаль, — призналась, глядя в пустоту перед собой. — Мне так жаль тебя, что сердце болит.

— Таша! Если ты хочешь вывести меня из себя…

— Если бы я хотела тебя разозлить, сказала бы, что ты жалок. Но мне жаль тебя настолько, что даже оскорблять не могу. Чего ты, именно ты, от меня хочешь, Ирвин?

— Только тебя, — сквозь зубы процедил он.

— Хм… ну, вот она я, — не двигаясь, проговорила всё так же спокойно. — Радуйся. Дальше что?

Инкуб долго молчал, глядя с болезненной тоской и отчаянием.

Нашкар улавливает сильные эмоции, это я уже знала. Но почему-то прежде амулет молчал, а сейчас я чувствовала слабые отголоски того, что кипело и клокотало внутри Ирвина, и приятного в этом было мало.

Нет, всё же он не жалок. Неправда. Я чувствовала отчаянное стремление завоевать меня, доказать, что он достоин любви. Чувствовала его боль, сомнения, тоску и безнадёжность. А ещё решительность, желание владеть, сожаление, раскаяние… и снова тоску.

Наконец он шагнул ко мне, обнял ладонями лицо. Я не сопротивлялась. Просто стояла молча и тихо. Он посмотрел в глаза, и я их не отвела. Жалость — не самое приятное, что может увидеть мужчина во взгляде женщины, но иного у меня для него не осталось.

Стиснув зубы, инкуб крепко меня обнял. Прижал к себе так, что рёбра затрещали.

— Я люблю тебя, Таша…

— Наверное, — равнодушно отозвалась на признание.

— Это для тебя ничего не значит?

— Почему же? Я уже сказала — мне тебя бесконечно жаль.

— Ты не понимаешь! — попытался он достучаться. — Я всё для тебя сделаю!

— Тогда отпусти нас, — тихо сказала, понимая, что это уже не в силах инкуба, но всё ещё надеясь на чудо.

— Не могу, — прижимаясь губами к волосам, прошептал он… — Таша…

Отстранившись, Ирвин ласково погладил по щеке, а потом поцеловал. Он остервенело и нежно ласкал мои губы, гладил лицо, плечи, спину. Я стояла, не отвечая, но и не противясь произволу. Жалость вытеснила всё. Раньше хотя бы тело реагировало на близость инкуба, теперь — ничего. Перегорело. Мне даже неприятно не было. Когда ешь, еда ведь тоже касается губ! Одежда льнёт к спине, а мыльная пена к лицу… И что с того? Просто бесконечно жаль.

— Проводи меня к друзьям. Я должна убедиться, что они живы, — проговорила, когда, оборвав поцелуй, инкуб с надеждой посмотрел мне в глаза.

Отпустил. Крепкие руки бессильно упали.

— Таша…

— Можешь ничего не говорить. Я чувствую твою боль, — указав на Нашкар, тихо вздохнула. — Прости. Мне действительно жаль.

— Но ты…

— Проводи меня, — тихо повторила.

— Почему?! — прошептал он почти беззвучно.

— Не знаю, — пожав плечами, я грустно улыбнулась. — Так вышло. Силой можно принудить что-то сделать или не делать, но любить заставить нельзя.

— Но ты хотя бы попытайся. У нас будет время привыкнуть друг к другу, узнать, научиться ценить…

— У нас — да. А у них? Замок их убьёт.

— Я этого не допущу, — отрицательно покачал он головой. — На меня действие замка не распространяется, его строил мой кровный предок. Мне хватит сил, чтобы они выжили до тех пор, пока…

— Уже легче… — я едва не разревелась от облегчения.

С души упал даже не камень — средних размеров газовый гигант. Сразу дышать легче стало. Ох ты ж, лопух дырявый, как меня накрыло-то! Мысль, что Алька, друзья и Хартад обречены, буквально придавила к земле. Мир будто обесцветился, стал серым и бессмысленным. А теперь… Правду говорят: чтобы сделать человека счастливым, сделай ему плохо, а после верни, как было. Ситуация жуткая, но сказать «хуже некуда» уже не скажу. Никогда! После безнадёжности последнего часа я готова почти вопить от радости!

— Ты улыбаешься, — заметил инкуб и сам улыбнулся. — Неужели думаешь, я убил бы тех, кто тебе так дорог? Мне просто нужно немного времени. Пожалуйста, дай мне шанс.

— А у меня есть выбор? — хмыкнула я и покачала головой. — Я очень зла на тебя. Давай поговорим позже, а сейчас проводи меня к искателям. Я должна их увидеть.

— И его? — хмуро и явно через силу выдавил инкуб.

— Естественно. Чем он хуже других? Я не прошу оставить нас наедине. Просто хочу убедиться, что с ними всё хорошо.

— Ладно, я провожу тебя.

— Алька, живём! — влетев в комнату, я расцеловала ошарашенную такой резкой сменой настроения морду.

— Ты головой ударилась? — икнув, вытаращилась на меня Шаксус Джер. — Совсем сбрендила девка! Или тебя этот отнюдь не урод опять чем-нибудь обкурил?

— Так, — довольная, как слон, я плюхнулась на кровать. — У меня сразу три хороших новости! Степень позитивности разная, но главное — она есть! Вот! И нечего портить мне настроение!

— Да уж… Вот что значит «у девушки крыша поехала», — едва не продырявив себе голову, покрутила когтем у виска Алька.

— А будешь бузить, ничего не расскажу!

Я показала язык и рассмеялась. Не то что бы все проблемы решились, но когда понимаешь суть, все преграды — фуфло. А главное что? Правильно! Главное — все выживут, а остальное — ерунда, прорвёмся!

— Ладно, колись. Чего там у тебя?

— Ирвин в любом случае собирался подпитывать всех силой и смерть вам как не грозила, так и не грозит!