Билет на удачу - [77]

– Что такое «обще-житие»? – пробует он на вкус это слово.

– Место, где живут много людей.

– Почему Софи спит в таком месте? – удивляется Калеб, не отрывая взгляда от страницы. – Где ее родители?

– Думаю, – осторожно подбираю я слова, – что это общежитие – приют для сирот.

– Для сирот? – тихим голосом переспрашивает Калеб.

Я киваю.

– Таких, как я, – шепчет он.

– И таких, как я.

Калеб вскидывает на меня взгляд, его лицо кривится, словно он не знает, верить мне или нет, словно пытается понять, к какой категории взрослых я отношусь: к тем, кто старается угодить, или к тем, кто говорит правду.

– Ты? – выдыхает он.

– Да, – снова киваю я.

– Ты – сирота?

Столько времени прошло, а это слово до сих пор меня ранит. Однако я не показываю этого, поскольку Калебу не нужно этого знать. Не нужно видеть, сколько усилий мне по-прежнему требуется прилагать, чтобы выглядеть как все, чтобы надежно укрывать за толстыми стенами нежное и уязвимое место в душе.

– Да. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Я – сирота.

– Твоя мама умерла?

Кивок.

– И папа умер?

Снова кивок.

Калеб мгновение пытливо глядит на меня.

– Мои родители тоже, – неожиданно прозаично замечает он. – Отстойно.

У меня вырывается смех.

– Не могу с этим не согласиться.

Несколько секунд мы смотрит друг на друга. Затем Калеб возвращает свое внимание к книге и сдвигает палец к следующему слову на странице, потом – к слову за ним, проговаривая их громко, медленно и отчетливо. Но я не могу сосредоточиться на истории. Мой взгляд падает на дальнюю стену, где над низким стеллажом висят в ряд плакаты. Одни из них простенькие, с сидящими на стопках книг котятами и щенками, другие – мотивационные, отличающиеся ярко выраженными призывами. По большей части призывы банальны: «Следуй за своей мечтой!», «Не бойся выходить за рамки!» и «Чтобы преуспеть, ты должен верить в себя!».

На одном из плакатов черный фон, и все слова написаны на нем разным цветом: «Страшно не неведение, страшно равнодушие».

Я долгое время смотрю на этот мотиватор.

– Ты читал «Гарри Поттера»? – перебиваю я Калеба, с запинками читающего предложение о часе ведьм.

Он озадаченно смотрит на меня:

– Нет. Но я видел фильм.

– Значит, ты знаешь, что Гарри – тоже сирота.

Калеб настороженно кивает.

– Но при мысли о нем какое первое слово приходит тебя на ум?

– Волшебник? – прямо как Лео говорит он.

– Верно. А еще?

– Игрок в квиддич? – Калеб на секунду задумывается. – Гриффиндор?

– Правильно. Гарри был сиротой, но не только. Его можно описать разными словами. Как и тебя.

На лице Калеба отражаются сомнения.

– Например?

– Например, – я постукиваю пальцами по обложке книги, – ты – читатель. – Затем указываю на его синюю футболку: – И фанат «Чикаго Кабс»[22].

– Ага, – смущенно улыбается он.

– Кем еще ты хочешь быть?

– Пожарником, – без промедления отвечает Калеб. – Или хозяином поросенка.

– И то и другое – хорошо, – смеюсь я.

– А тебя как можно описать?

– Племянница. И двоюродная сестра. И лучшая подруга.

«И дочь», – про себя заканчиваю я и на этот раз не задумываюсь, можно ли оставаться дочерью, если родители умерли. Вместо этого я вспоминаю слова тети Софии, сказанные тем утром в Северо-Западном университете. И мое сердце распирает от чувств.

– Репетитор, – добавляю я с улыбкой, легонько шлепая Калеба по руке. Потом указываю на книгу: – И читатель.

Он кивает.

– А еще?

Я медлю, поскольку подходящих слов больше не нахожу, а список найденных кажется тревожно коротким. Приходит осознание: я, так же как и в девять лет, не знаю ответа на этот вопрос. И это малость расстраивает.

– Не знаю, – признаюсь честно. – Я все еще не поняла.

41

Когда мы час спустя покидаем библиотеку, нас подзывает к своей стойке библиотекарь Мириам. Она достает из-под стола белую коробку с синим бантом и смотрит на Калеба сверху вниз:

– Это тебе.

Он откидывает голову.

– Мне? – у него потрясенно округляются глаза.

– Кто… – начинаю я, но Мириам подмигивает мне.

Открыв верх коробки, Калеб вскрикивает. Внутри лежит розовый пушистик: плюшевый поросенок. Мальчик страстно прижимает его к груди.

– Прямо как Уилбур.

– Прямо как Уилбур, – повторяю я, обшаривая взглядом лобби. – Кто его принес?

– Какой-то парнишка, – отвечает Мириам, с улыбкой глядя на Калеба. – Там нет открытки?

Осмотрев коробку, я качаю головой:

– Ничего нет.

– Странно.

Отводя счастливого Калеба, обнимающего своего плюшевого поросенка, к машине, в которой его ждет приемная мама, я думаю о том, что, возможно, произошедшее не так уж и странно.

Вернувшись домой, обнаруживаю на крыльце точно такую же белую коробку. Меня это не удивляет. Я заглядываю в нее прямо на ступеньках. В коробке лежит фиолетовая толстовка с эмблемой Северо-Западного университета. И больше ничего. Ни записки. Ни подписи. Ни фирменного знака.

В кухне никого нет – это было ожидаемо, так как тетя с дядей еще не вернулись с работы. Но почему навстречу не выскочил щенок? Я обхожу комнату за комнатой, зову Лео, прислушиваюсь, не слышен ли топот лап по паркету, и уже начинаю волноваться.

Но тут с улицы доносится приглушенный лай. Я смотрю на стеклянные двери, ведущие на задний двор, и вижу Лео со щенком. И кого-то еще.