Беспокойный характер - [4]

— И Генку сажай. Я один не сяду, — запротестовал Сережа.

Лера усадила мальчиков. Она была так взволнована, что Сереже невольно стало немного страшно за сестру.

— Ну, сидите спокойно! — проговорила Лера и убежала на сцену.

Подруги встретили Леру радостными возгласами, пытливо заглядывая ей в глаза.

— Боишься? — спросила Надя шопотом, наклоняясь к ее уху.

— Страшно! — созналась Лера.

— Ты на нас смотри, как уговорились.

— Пусть лучше зажмурит глаза; я всегда так делаю, когда боюсь чего-нибудь, — посоветовала Катя.

— Сейчас начнется. Наша очередь вслед за пятым А, — объявила Шурочка. — Не трусь. Все будет хорошо! — подбадривала она побледневшую Леру.

— Девочки, идемте в зал! — позвала она подруг.

Лера задержала Шуру за руку и умоляюще посмотрела на нее.

— Не бойся! Смотри на мои губы! Я вместе с тобой буду петь!

Тяжелый малиновый занавес раздвинулся и поплыл в обе стороны. В полутемном зале зашикали. Смех и разговоры умолкли. Лера, притаившись за кулисами, заглядывала в щелочку на сцену, но не слышала, что делалось вокруг и не понимала, о чем пели и рассказывали девочки из пятого А. Она вся дрожала мелкий дрожью.

Когда подошла ее очередь, она до того перепугалась, что если бы ее не удержала школьная пионервожатая Ася Боброва, то она наверное бы сбежала.

— Выходи! — шепнула Ася и, выйдя на сцену, объявила: — Сейчас Горячева Лера из пятого Б споет песню «Наша родина».

Ася легонько подтолкнула Леру к рампе и скрылась.

В первый момент лица зрителей показались Лере сплошным светлым пятном. Она не замечала, как из угла девочки делали ей знаки, а Сережа и Генка, приподнявшись, отчаянно хлопали в ладоши, стараясь привлечь к себе ее внимание. Сбоку мелодично зазвучал рояль. Старенькая Мария Михайловна ободряюще кивнула седой головой. Из первого ряда неожиданно выплыло круглое лицо братишки с его рыжими вихрами. Лера улыбнулась и отыскала взглядом подруг. Вон и они! Шура шевелит губами. Остальные не спускают с нее немного испуганных глаз.

Первые слова песни Лера пропела неуверенно и тихо. Потом голос окреп. Слова полетели быстро, стремительно и легко… Лера забыла обо всем…

Когда смолкли звуки рояля, а из зала оглушительно, точно разрывы хлопушек, раздались аплодисменты, — Лера непонимающе огляделась.

— Еще! Еще!

— Пускай еще споет!

— «Лагерную»! «Мы за мир»! — неслось со всех сторон из зала.

И опять послышались звуки рояля, и в зале наступила тишина.

Девочки, не отрывая взгляда, смотрят на стоящую у рампы подругу; Шура улыбается и, притопывая ногой, подтягивает ей; Катюшка радостно и громко подпевает.

Сережа весь подался вперед. И хотя за широкими темными окнами разгулялась новогодняя вьюга, он, как и многие из присутствующих здесь, увидел себя в лагере… Вот заиграл призывно горн, созывая на подъем флага… Журчит река… Холодная роса приятно обжигает ноги. Где-то высоко, высоко в небе заливается своей утренней песней жаворонок… И кругом так много солнца и тепла, что Сереже самому хочется петь и смеяться… Он не замечает, как открывает рот и поет вместе со своей беспокойной сестрой… С ними поет весь зал…

ДЕВОЧКИ ИЗ ШЕСТОГО «А»

Вчера на сборе мы основательно поспорили. Председатель совета отряда Наташа сказала, что делать подарки учителям запрещено. Но мы все запротестовали. Как это можно, чтобы наша классная руководительница Ксения Семеновна осталась в «женский день» без подарка? Тем более, что деньги уже собраны и хранятся у старосты класса. Уговорились завтра, в выходной, идти в магазин…

Пересчитав в десятый раз деньги, я встаю с дивана и заглядываю в окно. На дворе уже темно. Метет. Папа и мама ушли в театр слушать «Евгения Онегина». В соседней комнате — зеленый полумрак от настольной лампы, слышится возня. Это Валя укладывается спать. Она точно соблюдает режим дня: встает в семь, ложится в десять. Хотя Валя старше меня всего на один год и учимся мы с ней в одном классе, она явно злоупотребляет своим правом старшинства.

— Лена, ложись спать, — властно требует она, выходя из спальни. — Завтра тебя не добудишься!

Валя щурится, крутит пальцами кончик длинной черной косы и недовольно сдвигает пушистые широкие брови. Они у нее такие густые, что когда она сердится или о чем-нибудь упорно думает, они сходятся над переносицей в одну темную широкую полоску.

— Ну, что же ты молчишь? — в голосе сестры появляются мягкие ласковые нотки. — Ну, прошу тебя! Послушайся хоть разок!

— Так-то лучше! — удовлетворенно отвечаю я, неохотно поднимаясь с дивана и направляясь в спальню вслед за сестрой.

Валя быстро засыпает, а я никак не могу уснуть. В квартире тихо, темно и страшно. На дворе попрежнему гуляет вьюга. За шкафом проснулись мыши и подняли возню. Они любят гулять по ночам. Я тихонько вылезаю из-под одеяла, прихватив подушку, перебираюсь на постель к сестре. Валя дышит спокойно. Я подлезаю к ней под руку, прижимаюсь к ее теплой щеке, успокоенно закрываю глаза.

Мне кажется, что я едва успела заснуть, а Валя уже упорно и настойчиво тормошит меня.

— Вставай же, в конце концов! Время уже восемь. Ты разве забыла, что за нами должны прийти девочки!

Если укрыть голову одеялом, свернуться в клубочек и хорошенько зажмурить глаза, Валя отстанет. Я так и делаю. Но проходит коротенькая секунда, одеяло куда-то исчезает, а по моей спине и ногам ползет неприятный холодок. Я приоткрываю глаза. Валя стоит надо мной. Одеяло у нее в руках.