Бесконечная история - [157]

В серых глазах Валмона отражалось солнце.

Карл медленно, осторожно впускал в себя мысль о том, что именно этот человек убил его отца.

Некогда лучший друг маленьких Олларов, а после предмет девичьих грез Октавии и поверенный юношеских тайн самого Карла, тот, кого Октавий и Анжелика до сих пор называли «дядюшка Марсель», вернейший подданый, поставивший благо страны и династии выше собственного блага, женатый на Талиге и своей работе, — этот самый человек целенаправленно погубил Фердинанда Второго.

— Вы покрываете урготов, — сказал Карл неожиданно севшим голосом.

Отошел к окну, скрестил руки на груди. Его предполагаемый брак с Марией, старшей дочерью Великой герцогини Елены Урготской стал бы невозможен, если б оказалась, что мать или дед Марии замешаны в этом деле.

Марсель Валмон был сторонником этого брака. Сам Карл до сих пор так и не решил, как относится к своей пока еще не невесте, хотя переговоры о будущей помолвке шли полным ходом. Принцесса Мария унаследовала неукротимый, решительный характер своей матери. Карл же с юности втайне мечтал, что однажды встретит женщину, подобную той, от которой Оллары вели свой род, и которая навсегда породнила их род с родом Алва.

Однажды Карл рассказал об этом графу Валмону. Тот долго молчал, а потом тихо спросил, говорил ли когда-нибудь Карл об этом с герцогом Алвой. И посоветовал никогда не говорить.

— Вы покрываете урготов, — повторил Карл.

Сама мысль о том, что кто-то готов обвинить себя в убийстве, лишь бы не дать рассориться двум государствам, была бы смешна, если бы Карл не знал графа Валмона. Когда Карл был еще ребенком, говорили о готовящемся браке между тогда еще виконтом Валме и принцессой Еленой, но тот отказался от возможности сделаться однажды принцем-консортом Ургота и встать в один ряд с правителями прочих государств, отказался ради того, чтобы служить Талигу. Быть может, отказался и от собственного счастья. Карл видел этих двоих вместе: герцогиня Елена и граф Валмон и впрямь были очень дружны, и дружба эта казалась делом личным, а не государственным.

— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — говорил меж тем граф Валмон. — Все участие Великого герцога Фомы и его дочери заключалось лишь в том, что герцог Фома дал мне гражданство, титул и возможность прикрыться званием посла, а принцесса Елена — образец своего почерка.

Карл молчал. Солнце нынче было таким ослепительным, что вышибало слезы из глаз, но Карл упрямо смотрел в окно.

Произнося «отец», Карл чаще имел в виду Рокэ Алву, чем Фердинанда Оллара. Незаконнорожденным он себя не считал. Чтобы вообразить, что от кэналлийца могли родиться четверо светловолосых и голубоглазых детей, нужно было обладать фантазией побогаче, чем досталось от природы Карлу Оллару. Но не сказать, будто собственное законное происхождение чрезмерно радовало Карла или его брата и сестер. Все четверо были единодушны в одном: уж лучше бы они и впрямь оказались бы детьми papi Rocio, нежели человека, которого почти не знали и о котором слышали мало хорошего. Отец — это не только тот, кто породил, но и тот, кто вырастил. Рокэ Алва, «папочка Росио», был им отцом не меньше, чем Фердинанд Оллар.

Потребовались эти письма, чтобы Карл задумался об отце, о том человеке, без которого не было бы ни Октавии, ни Октавия, ни Анжелики, ни самого Карла. Лишенный всего, вынужденный отречься от престола, заключенный в тюрьму, ждал ли он помощи — или заранее смирился со своей гибелью? Думал ли он, что хоть кому-то из подданных нужен, что хоть кто-то из них станет бороться за своего короля? После суда, наверное, даже герцог Алва раскаялся в том, что пытался спасти Фердинанда. До чего же одинокой была его смерть.

— Отправляясь в Олларию, вы уже знали, что собираетесь сделать? — бесцветным голосом спросил Карл.

— Я собирался освободить герцога Алву.

— Идея убить короля пришла вам в голову потом?

— Да, Ваше Величество, — ответил Валмон после некоторого молчания.

Карл резко развернулся к нему.

— Почему, ради всего святого? Почему? Вы действительно мстили ему за суд? Или решили, что такой король Талигу не нужен?

— Скорее второе, Ваше Величество, — просто сказал Валмон.

Карла пробрала дрожь. Теперь он не мог отвести взгляд от человека, стоявшего перед ним.

Карл знал о том, что случилось с его дедом, Франциском Вторым, в несчастливый миг согласившимся выпить шадди в компании своей жены и Алваро Алва. Теперь знал и то, что случилось с отцом, и невольно думал о том дне, когда и его решат убрать с трона — продуманно или по случаю.

Он уже не был мальчишкой. В этом году ему исполнилось двадцать шесть, и ему казалось, что он сумел стать неплохим королем. Но только сейчас он понял: до сих пор от бед его уберегало не то, что он был хорош, а то, что на его стороне находились самые могущественные люди государства. И вот теперь Карл рисковал с ними рассориться. Не только с Валмоном, но и с герцогом Алвой, которого до сих пор многие считали некоронованным королем Талига.

С теми самыми людьми, которые Карла вырастили.

До чего же страшно обнаружить, что близкий тебе человек когда-то хладнокровно обрек на смерть твоего отца. И, может быть, обречет тебя, если потребуется. Любым человеком можно пожертвовать ради Талига, не так ли, дядюшка Марсель?