Беседы о литературе: Восток - [40]

Может быть, постановка вопроса Германом Гессе несостоятельна, потому что именно индивидуальное восприятие прошлого делает прошлое неисчерпаемым?

Я не уверен, что Вы правы до конца, потому что Гессе не подписывает прошлому и изучению прошлого смертный приговор. Но Гессе показывает только одно: жить полностью прошлым невозможно. Идти можно только вперед. Бегство в прошлое – это нечто такое, что не может состояться, не может составить смысла жизни, хотя иногда именно этого очень хочется, именно это кажется выходом, не только легким, но и прекрасным. Невозможно сбежать в прошлое, при том что это прошлое мы очень любим и этим прошлым мы очень дорожим. Вот, наверное, в чем заключается пафос романа Германа Гессе.

Хосе Ортега-и-Гассет: «Восстание масс» 23 июля 1998 года

Я бы хотел начать нашу сегодняшнюю беседу, как это мы с вами нередко делаем, с цитаты. «Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все, и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Представим себе, что самый обычный человек, пытаясь мерить себя особой мерой – задаваясь вопросом, есть ли у него какое-то дарование, умение, достоинство, – убеждается, что нет никакого. Этот человек почувствует себя заурядностью, бездарностью, серостью. Но не массой».

Масса – это нечто другое. «Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду. <…> Масса сминает всё непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, кто думает не так, как все, рискует стать отверженным». Вот как действует в мире масса. Так писал Хосе Ортега-и-Гассет в своей книге «Восстание масс», которая впервые появилась на испанском языке в 1930 году.

Конечно, когда Ортега говорит о массе и ее диктате, он имеет в виду прежде всего два феномена того времени: фашизм и большевизм. Ортега прямо признаётся в этом и подчеркивает, что диктатура массы – это всегда «откат к варварству, другими словами, к той скудоумной простоте, которая не знала прошлого или забыла его. Оттого-то и большевизм, и фашизм, две политические “новинки”, возникшие в Европе и по соседству с ней, отчетливо представляют собой движение вспять». Возвращение в прошлое, анахронизм, откат к варварству. И то и другое общество, и фашистское и коммунистическое – это общество, в котором очень сильны именно архаические, я бы даже сказал, доисторические черты.

Так считает Ортега, и мысль эту он развивает в своей книге «Восстание масс» от страницы к странице, хотя подчеркивает и то, что этими двумя феноменами, фашизмом и коммунизмом, «восстание масс» не ограничивается. Масса может проявить себя и по-другому в других исторических условиях. «Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все». Человек из массы «не только не удручен», нет – он «доволен собственной неотличимостью». Более того, человек из массы и масса в целом «сминает всё непохожее, недюжинное, личностное и лучшее». Масса агрессивно отвергает того, кто к ней не относится. Так говорит Ортега.

Давайте попытаемся вчитаться в его книгу, потому что, мне кажется, она поможет нам понять, как не быть массой, как не стать ее элементом. «Масса – это те, кто плывет по течению и лишен ориентиров. Поэтому массовый человек не созидает, даже если возможности и силы его огромны». Массовый человек потребляет, и поэтому он обречен на одичание. Массовый человек считает, что всё должно быть наготове, и всё принимает уже в готовом виде. Человек из массы – это тот, кто (если использовать выражение другого мыслителя, современника Ортеги, но только не испанца, а румына по происхождению, прожившего почти всю жизнь во Франции – Эжена Ионеско) болен «носорожьей болезнью», тот, кто превратился в «носорога».

«Если этот человеческий тип будет по-прежнему хозяйничать в Европе, – пишет Ортега, – и право решать останется за ним, то не пройдет и тридцати лет, как наш континент одичает. Наши правовые и технические достижения исчезнут с той же легкостью, с какой не раз исчезали секреты мастерства». Право – оно не для массы. Право – оно для индивида, и масса отвергает правовое сознание. Масса навязывает обществу «тиранию интеллектуальной пошлости». Это, быть может, «самобытнейшая черта современности, наименее сопоставимая с прошлым. Прежде в европейской истории чернь никогда не заблуждалась насчет собственных “идей” касательно чего бы то ни было. Она наследовала верования, обычаи, житейский опыт, умственные навыки, пословицы и поговорки, но не присваивала себе умозрительных суждений, например о политике или искусстве, и не определяла, чтó они такое и чем должны стать. <…> Сегодня, напротив, у среднего человека самые неукоснительные представления обо всём, что творится и должно твориться во вселенной. Поэтому он разучился слушать. Зачем, если все ответы он находит в самом себе? Нет никакого смысла выслушивать, и, напротив, куда естественнее судить, решать, изрекать приговор. Не осталось такой общественной проблемы, куда бы он не встревал, повсюду оставаясь глухим и слепым и всюду навязывая свои “взгляды”».