Беседы о литературе: Восток - [163]

Итак, мы не будем касаться стихотворений, написанных на евангельские темы или на житийные сюжеты, или стихов, прямо касающихся богослужения. Такие стихи есть и у Бориса Пастернака, и у Полежаева; и у Алексея Константиновича Толстого есть поэма «Грешница» о Марии Магдалине. И на эту же тему прекрасную поэму написал Николай Платонович Огарёв. Когда-нибудь об этом поговорим, но сегодня я хочу поразмышлять с вами, друзья мои, о том, как религиозный опыт верующего человека преломляется, отражается в светской поэзии. Божье присутствие, сияние Божества, которое осязается, как говорил Владимир Соловьёв, «под грубою корою вещества»[147], обнаруживается в самых неожиданных сюжетах, в текстах, на первый взгляд не имеющих никакого отношения к Богу, к религии и вере. Может быть, помните, как писал однажды Владимир Соловьёв, человек, который очень глубоко чувствовал Божье присутствие в жизни, Божье присутствие в реальности:

<…>

Да! С нами Бог, – не там, в шатре лазурном,

Не за пределами бесчисленных миров,

Не в злом огне и не в дыханьи бурном,

И не в уснувшей памяти веков.

Он здесь, теперь – средь суеты случайной,

В потоке мутном жизненных тревог.

Владеешь ты всерадостною тайной:

Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог.[148]

Так вот, действительно, Он здесь и теперь, среди нас; «средь суеты случайной» и «в потоке мутном жизненных тревог» открывается нам Его поразительное и всеобжигающее присутствие. Поэтому очень часто оказывается, что в стихотворении, написанном на пейзажную тему или посвященном какому-нибудь человеческому чувству, вдруг, совершенно неожиданно прежде всего для себя самого, поэт прикасается к Богу.

Икону, святую икону мы не просто созерцаем, мы ее лобызаем. И если обратиться к опыту прошлого, к опыту православной Руси былых времен, то надо вспомнить, что на икону смотреть не очень рекомендовалось. Не разглядывать, а именно благоговейно лобызать считали необходимым наши предки святую икону, почти не поднимая на нее глаз. Значит, отношение к иконе выражается не через ее рассматривание, не через созерцание ее глазами, а именно через прикосновение к ней, через касание. Почему? При чем тут касание? Да при том, что, касаясь чего-то, мы убеждаемся в подлинности этого. Воскресший Иисус, как мы это знаем из Евангелия от Луки и Евангелия от Иоанна, дает возможность ученикам коснуться Своего тела. Он говорит: «Плоти и костей не имеет призрак, а Меня вы видите имеющим плоть и кости»[149]. Так вот, убеждаются в этом ученики в Евангелии от Луки и Фома апостол в Евангелии от Иоанна[150] именно через прикосновение. И в подлинности нашего религиозного опыта мы тоже убеждаемся, именно касаясь святой иконы.

В поэзии поэт так же, как каждый из нас, приближаясь к иконе, прикасается к Богу. Вспомните хотя бы стихотворение Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…» Вот, мне кажется, яркий пример такого прикосновения к Богу через восторг перед Им сотворенным миром. Удивительно хорошо сумел передать этот восторг Лермонтов. Я всегда вспоминаю эти стихи и напоминаю их молящимся, когда совершаю таинство миропомазания. Вспомните Афанасия Афанасьевича Фета. Есть у него такое стихотворение:

Солнце нижет лучами в отвес,

И дрожат испарений струи

У окраины ярких небес;

Распахни мне объятья твои,

Густолистый, развесистый лес!

Чтоб в лицо и в горячую грудь

Хлынул вздох твой студеной волной,

Чтоб и мне было сладко вздохнуть;

Дай устами и взором прильнуть

У корней мне к воде ключевой!

Чтоб и я в этом море исчез,

Потонул в той душистой тени,

Что раскинул твой пышный навес;

Распахни мне объятья твои,

Густолистый, развесистый лес!

Входя под своды этого леса, где «дрожат испарений струи» и «солнце нижет лучами в отвес», мы вместе с поэтом открываем для себя мир именно как творение, именно как подарок Бога, данный нам. Тот самый мир, о котором, по рассказам Книги Бытия, Бог сказал человеку: «Вот, Я дал вам…»[151] Этот мир перед нашими глазами во всей своей красоте и необычайности, во всём своем сиянии раскрывается в том стихотворении Фета, которое я только что прочитал. Интересен, важен, полезен, даже бесценен для нас опыт верующего поэта, потому что верующий поэт в том случае, когда он не пишет сознательно о религии, а просто делится с нами тем, чтó его волнует, как раз и прикасается к Богу.

Мне хочется сейчас предложить вам попытаться сравнить, поставить перед собой два стихотворения Николая Гумилёва: «Душа и тело» и «Шестое чувство». «Душа и тело» – очень большое по объему стихотворение из трех частей в сборнике «Огненный столп». Оно, я бы сказал, пишет картину взаимоотношений между Богом и человеком. В этом стихотворении очень много чисто библейских по своему происхождению, легко узнаваемых образов, но эти образы делают стихотворение тяжелым, повествовательным. А есть другое стихотворение – «Шестое чувство». Здесь вы не найдете никакой риторики, никаких внешних красот, зато обнаружите цепь зрительных образов и поэтических ассоциаций, чрезвычайно ярких; как серия динамичных, кратких и ярких клипов в современном кинематографе воспринимается это стихотворение.

Прекрасно в нас влюбленное вино