Беседы о литературе: Восток - [165]

Это сравнение с мальчиком, который оказался свидетелем купания девушки, пугает, смущает своим скрытым эротизмом, но на самом деле в нем есть что-то абсолютно библейское. Оно сразу заставляет нас вспомнить о ветхозаветной Песни Песней с ее влюбленными, порхающими по библейским страницам. Именно этих влюбленных напоминает мне строфа из гумилёвского стихотворения.

В чистоте радостного чувства первой любви как нигде более чувствуется, что Бог создал нас для вечности, для бессмертия, что Бог вызвал нас из небытия не на краткое мгновение, после которого наступит вечная ночь, когда придется спать и уже не просыпаться; Nox perpetua una dormienda, «вечная ночь, когда только спать придется», – сказано в одном из стихотворений Валерия Катулла. Нет, не для вечной ночи создал нас Бог, а для вечного света. И если Катулл, римлянин и язычник, говорит nox perpetua, то древняя молитва о упокоении усопших говорит по-другому: lux perpetua, свет вечный да сияет им, усопшим. Итак, не для вечной ночи, а для вечного света призвал нас к жизни Господь из небытия. И радостное сияние этого вечного света как нигде ярко открывает человек в чувстве первой любви.

Вот, наверное, почему в деревнях влюбленные идут весной целоваться на кладбище, как в другом стихотворении Гумилёва: «И целуются над могилами»[153]. Не только из-за того, что на кладбище тихо и никого нет, но и по другой причине: потому что там рядом церковь, материальное свидетельство того, что мы бессмертны, материальное свидетельство того, что именно для бессмертия, именно для вечности призвал нас Бог из небытия. Не для вечной ночи, а для вечного света. И вот это открытие почти уже сделано человечеством, но дается оно человечеству с величайшим трудом:

Так век за веком – скоро ли, Господь? —

Под скальпелем природы и искусства

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

Здесь описывается какая-то страшная внутренняя борьба, подобная той, что изображена на страницах Книги Бытия, где рассказано, как Иаков всю ночь боролся с Богом, не зная, кто это[154]. Иаков боролся с Ним всю ночь для того, чтобы под утро, когда уже должно было рассветать, понять, что это был Сам Вседержитель, и спросить у Него благословения. Вот эта борьба, впервые изображенная средствами человеческого языка на страницах Библии, теперь изображена в заключительной строфе гумилёвского стихотворения.

Современник Николая Гумилёва, французский поэт Поль Клодель рассказал в своих воспоминаниях, как однажды, будучи еще совсем юным и считая себя декадентским поэтом, он забрел поздним вечером под своды собора Парижской Богоматери для того, чтобы там получить новые впечатления, найти новые сюжеты для своих стихов. Стоял у колонны, всматривался в одежды мальчиков, прислуживавших во время богослужения, и в одежды священнослужителей, слушал пение и вдруг – почувствовал Его присутствие, вдруг почувствовал, что Бог его зовет. Поэт пережил огромное потрясение, потому что потом он назовет эту ночь самым значительным, самым большим событием в своей жизни. Но затем Клоделю понадобилось еще целых три года для того, чтобы прийти в Церковь, для того, чтобы стать христианином. Три года после этого пережитого опыта встречи Клодель сопротивлялся Богу, боролся с Ним, как Иаков, для того, чтобы затем, по прошествии трех лет, просить у Него благословения. Вот оно: «кричит наш дух, изнемогает плоть». У Поля Клоделя и дух кричал, и плоть изнемогала, и трудна была дорога, но все-таки в конце концов он ее одолел.

Читая с вами гумилёвское стихотворение «Шестое чувство», я выпустил предпоследнюю строфу:

Как некогда в разросшихся хвощах

Ревела от сознания бессилья

Тварь скользкая, почуя на плечах

Еще не появившиеся крылья…

Так кто эта «тварь скользкая»? Человек, открывший, что он создан для бессмертия, как говорит об этом Книга Премудрости, – это он почувствовал на плечах «еще не появившиеся крылья». Почувствовал – но взлететь не может. Почувствовал – и понял, что пока еще он только скользкая тварь, которая может лишь реветь «в разросшихся хвощах». Но эта скользкая тварь уже чует крылья. Вот оно, шестое чувство – открытие Бога. Вот то, что произошло с Иаковом на заре, перед наступлением рассвета, когда он попросил благословения у Того, с Кем всю ночь боролся.

Лев Толстой говорил, что человечество чувствует Бога, как новорожденный ребенок свою мать, еще не зная, кто это. Мне кажется, что именно о таком чувстве написано гумилёвское стихотворение. Мне представляется вообще, что это лучшее из стихотворений о Боге, лучшее из стихотворений о вере и о природе веры. О том, как просыпается вера в человеческом сердце и человек чувствует: не только дух кричит, но и плоть изнемогает.

Не только дух, но и плоть человеческая рвется к Богу. Отсюда пост, к которому почти бессознательно, но практически обязательно стремится человек, когда открывает для себя Бога. Почему? Почему так нужен пост, иногда очень строгий, почему пост необходим человеку, когда он открыл Бога, когда он почувствовал Божье присутствие в мире, когда он стал христианином, когда вошел в Церковь? Почему так необходим ему пост? Да по той простой причине, что человек стремится, чтобы не только дух его, но и плоть приняла участие в поклонении Богу «в духе и истине»