Беседы о литературе: Восток - [152]

Я прочитал Вашу заметку, в которой Вы высказываете предложение перенести празднование Рождества Христова с 7 января на 25 декабря. Нельзя ли в Космодемьянском храме перенести празднование Сретения на 8 марта?

Я ничего не предлагаю. Я только обсуждаю проблему, которую поставил митрополит Владимир 2 января сего года в своей проповеди. Я только говорю о том, что есть эта проблема в нашей жизни, и мы от нее никуда не уйдем, и что неслучайно Патриарх Болгарский Кирилл свою Церковь призвал перейти на новый стиль. Это было сделано именно потому, что святитель Кирилл пришел к выводу: Церковь должна жить по тому же календарю, по которому живет общество. И если бы Вы внимательно прочитали мою заметку, Вы бы обратили внимание на то, что юлианский календарь изобретен, составлен, введен в жизнь Юлием Цезарем, а не кем-то из святых отцов, и не надо его обожествлять, не надо связывать исключительно с юлианским календарем правое исповедание веры. Церковь всегда пользовалась тем календарем, которым пользовалось общество. И, в сущности, писал-то я не о новом стиле, а о том, что вообще желательно прислушиваться к тому, чтó говорят наши епископы, а не кричать, не подумав, на епископа, что он неправ, что он еретик и изменник. Речь идет о том, что есть вопрос, и вопрос этот необходимо решать, потому что, когда Церковь живет по одному календарю, а общество по другому, из этого ничего хорошего не выходит.

Но, конечно, Церковь может перейти на новый календарь только вся. Поэтому Ваша острота по поводу 8 марта и Космодемьянского прихода в высшей степени неуместна. Что же касается того, православен ли новый стиль, я думаю, на этот вопрос отвечает нам опыт и Константинопольской, и Антиохийской, и Александрийской Церкви, и Болгарской, и Румынской. Все-таки православный мир живет и по новому стилю, и по старому стилю, и не менее православен старый, чем новый, и новый, чем старый.

Родные мои, ну не в стиле же дело, в конце концов, а в Господе, Который среди нас. Я не пойму, зачем было этим вопросом прерывать наш разговор о таком пронзительном, о таком удивительном писателе, как Всеволод Гаршин. Ведь Гаршин именно о том и говорит, что не о форме мы должны думать, а о сути – не о том, когда и что делать, а о том, к чему зовет нас Христос, о сердце думать, потому что Богу на самом деле ничего, кроме нашего сердца, не нужно.

Считаете ли Вы, что молодые ребята, которые участвовали в чеченской войне, с позиции христианской морали должны были отказаться идти в бой?

Солдат – человек подчиненный. Не солдату такие вопросы решать. Но когда сейчас я вижу этих солдат – безногих, безруких, как они просят милостыню, как искорежены их лица, причем не только ранами и контузиями, но ненавистью, злобой; когда я вижу этих разрушенных людей и не знаю, что с ними делать, то я чувствую, какой это ужас – война. Значит, дело не в том выборе, который должен сделать солдат: идти ему или не идти на войну, подчиняться приказу или нет; солдат – человек подневольный. А дело в том выборе, который должно сделать наше общество в целом: что при помощи войны сегодня уже ни один конфликт решить нельзя. Чем кончилась чеченская война? Ничем: только тем, что одни матери получили в гробах трупы своих сыновей, а другие получили вернувшихся ребят – искалеченных, навсегда больных.

Сегодняшняя история доказывает еще более красноречиво, чем об этом говорил Гаршин за сто лет до наших дней, что при помощи войны ни один конфликт не решишь. Сегодня все конфликты, все споры можно решать только на путях мира, и у человечества есть возможности для этого. Мы же больше думаем об интересах глобальных, но совершенно забываем о сердце солдата – об этом простом восемнадцатилетнем мальчишке, жизнь которого теперь изуродована до конца его дней, и жизнь его детей, если они будут, тоже изуродована. Вот об этом давайте больше думать – и меньше думать о том, по какому календарю нам с вами жить и праздники праздновать. Этот вопрос надо обсуждать, но искать здесь врагов ни в коем случае не надо и острить тоже не надо.

Как это всё побеждать добром?

Я Вам очень просто могу сказать, как побеждать. Когда шла чеченская война, отдельные группы писателей или художников – пять, двенадцать, двадцать, сорок человек, несколько священников, Святейший Патриарх – в своих обращениях взывали к правительству. Но ведь не было же антивоенных демонстраций, не было антивоенного движения по всей стране. Вот если бы вся Россия вышла на улицы и сказала: «Нет войне!», – это была бы как раз та победа над злом средствами добра, которой нам так не хватает. Беда заключается в том, что мы предпочитаем отсиживаться, что мы не умеем сказать свое «нет», когда это необходимо, или не умеем сказать свое «да», когда это нужно, сказать без ненависти, без раздражения. Незачем ругать правительство, незачем с перекошенными лицами, как это делают многие у Музея Ленина, кричать проклятия в адрес президента и министров. Это никому ничего не дает. Но бывают такие ситуации, когда необходимо, чтобы вся страна вышла на улицы и мирно, без ненависти и без злобы, но вся как один человек сказала бы «нет» или, наоборот, сказала бы «да».