Береговой ветер - [5]

- Ешь, а все хочется! Ешь, а все хочется!.. - удивлялся Санька, похлопывая себя по животу.

- Потому что воздух здесь очень крепкий, - определил Митька, пересыпая солью разрезанный надвое красный как кровь помидор. - И потом промялись мы очень здорово. Если рыбы не поймаем…

- Поймаем! - с веселой уверенностью перебил его глупые слова Санька и, запрокинув голову, впустил в себя половину помидора, только хлюпнувшего в глотке.

Пока черед дошел до чая, он, оказалось, простыл. Необходимо было раздуть прогоревший костер. Санька разрыл пепел с краснеющими искорками, прижал к нему пачку сухого бурьяна, стал подле на колени, низко наклонил лицо и изо всех сил дунул в костер. Вспыхнувшее пламя хищно полыхнуло ему в лицо. Санька, схватившись руками за глаза, охнул и упал навзничь, спиной ни песок. Митька, отплясывая вокруг, хохотал до упаду и все заглядывал ему в лицо: у Саньки не было ни ресниц, ни бровей - сгорели в огне. Чтобы облегчить боль опаленной кожи, Санька, по совету товарища, стал у воды на четвереньки и, окуная голову по самые плечи в прозрачное прохладное море, с удовлетворением ухал.

Потом принялись за чай. По жилам ребят вместе с горячей сладкой влагой, казалось, разливалась сама благодать. Они повеселели, и благодушное настроение стало сказываться во всем.

- Когда один чайник опростаем, я побежу к роднику за другим, - звучно глотая пахнущий дымком чай, проговорил Митька, подобревший от горячего.

- Чем тебе бежать, ноги бить, лучше я побегу, - отвечал Санька, хрустя мокрым кусочком сахара.

Все было съедено; мальчики были довольны, тяжелы, сонны; им не хотелось вставать; они еще долго нежились голышом на горячем мягком песке. Солнце теплыми лучами приятно щекотало их спины; с моря пахло свежестью, солью и еще какими-то, словно лекарственными, водорослями; со степи временами спускался к ним тихий, ласковый ветерок и приносил с собой ароматы горькой полыни да горячей разморенной земли. Они полной грудью вдыхали в себя эти целебные запахи; глядели на густо-синий дальний край моря, над которым иногда длинной черной ленточкой низко пролетали утки; слушали изредка долетавшую к ним со степи вместе с ветром неугомонную стрекотню кузнечиков и далекое-далекое воркованье горлиц.

- Митя… - произнес Санька, раскинувшись на песке и задумчиво щурясь в морскую даль. - Я никогда-никогда не помру… Когда увижу, что скоро помирать, прибежу сюда, ляжу вот так и буду лежать, пока не оживею…

- И я, - сказал Митька тем же разнеженным голосом. - Я тоже…

И обоим стало казаться, что действительно, если быть всегда у моря, то никогда-никогда не умрешь. Здесь не может быть ни болезни, ни старости, ни смерти.

Как-то особенно сильно запечатлевалось небо, и во всеобщем покое, разлитом вокруг, тишине и безлюдии забывалось решительно обо всем: и о своем доме, и о жилье вообще. Мальчики не замечали, как текло время, - казалось, оно стояло. Им не хотелось уходить. Хотелось, чтобы всегда было так хорошо, привольно и радостно. И было жаль тех, кого сейчас с ними нет: неужели они так и умрут, не изведав за всю свою жизнь этой благодати?

- А теперь наши ребята пропадают там, в классе, - вспомнил о товарищах Митька с сожалеющей улыбкой.

- Сами, дураки, виноваты! - сурово произнес Санька и умолк.

Далеко от берега, казалось на самой середине моря, легко, как комья пены, длинной грядой держались белоснежные чайки.

Ближе к берегу, на выступающем из воды коричневом» камне, точно на пьедестале, застыл с красиво повернутой вбок головой и с распростертыми навстречу солнцу крыльями черный, как уголь, длинноносый баклан.

Из-за ближайшего мыса - полосы черных, уходящих друг за другом далеко в море обломков скал - вдруг выплыла, двигаясь параллельно берегу, под огромным округло-надутым парусом, ярко-красная рыбачья лодка. Она шла тяжело, плавно, под ровным креном, все время показывая берегу один свой бок и часть днища. В ней не было видно людей, и оттого она казалась зрячей, мудрой, хорошо' знающей путь. Это местные рыбаки ехали с волокушным неводом на ночной промысел в Камышовую бухту. Шесть человек спали на дне лодки, седьмой - атаман - правил рулем, тоже растянувшись на кормовой банке и насунув на глаза от слепящего солнца картуз.

- Сань, - ласково сказал Митька, провожая завистливыми глазами лодку и встав на колени, - кем ты будешь, когда вырастешь?

- Я? Рыбаком… А ты, Мить?

- Понятно, тоже рыбаком. Морским рыбаком.

О, они будут рыбаками - Санька и Митька! Рыбаки свободны, и в крепких, надежных лодках все у - них есть: рыболовные снасти, котел, сковорода - жарить камбалу, чайник, бочонок с пресной водой, мешок с хлебом, топор, багор, теплое платье, большие сапоги, фонарь, много смоляных веревок. Каких чудес можно наделать в море, располагая таким богатством! Можно жить независимо ни от кого, быть самим над собой господином, а ловкостью и отвагой покорить гуляющие по морю дикие ветры, и они будут переносить их на новые и новые места, в далекие неизвестные страны…

Если их, Саньку и Митьку, выгонят из училища, они уж не вернутся домой никогда-никогда! Сразу же убегут далеко за город, на берег моря, к рыбакам, и будут у них сначала береговыми кашеварами, потом станут выходить с ними в море. Доброе море! Оно всегда, во всех несчастьях, примет и успокоит их. Как хорошо, что оно у них есть - их счастье, их прибежище! А когда они вырастут и подойдет время призыва, они пойдут непременно во флот и ни за что - в армию. Флотские - все красавцы, герои, силачи, любят свободу, никому не прощают обид и умеют стоять друг за друга…