Николай Никандров
Любовь Ксении Дмитриевны
Повесть
I
На рынке, в узком проходе между двумя рядами одинаковых торговых будок, по архитектуре напоминающих голубятни и увешанных с фасада красными лентами, голубыми подвязками, зелеными подтяжками, коричневыми чулками, среди изнеможенно продиравшихся навстречу друг другу покупателей, в крутой людской тесноте, как в крутом тес те, неожиданно столкнулись лицом к лицу две молодые женщины.
Совсем не похожие одна на другую, они были, каждая по-своему, очень интересны, даже, пожалуй, красивы. По крайней мере об этом говорило то подчеркнутое внимание, с которым в них впивались глазами проходя щие мимо мужчины.
Одна – светлая блондинка с просто душным русским лицом, вздернутым носом и широким румянцем на мячико-округлых щеках, одетая в длинный, маково-красный, под цвет щек, шерстяной платок с крупными кистями и в короткую, новую солдатскую шинель защитно-зеленого цвета под тон зеленым с желтинкой глазам, – выглядела типичной, переселившейся из деревни в столицу удачливой крестьянской бабенкой.
Другая – повыше ростом и похудощавее, смуглая брюнетка, с острым птичьим но сом и с узкими миндалинами темных, осторожно высматриваю щих глаз – смахивала на образованную, потерпевшую какой-то важный жизненный крах иностранку. На ней было длинное вылинявшее шелковое пальто фиолетового цвета со стальным отливом и ярко-зеленая, издалека приковывающая взгляд, фетровая шляпка без полей, формой и краской напоминающая купол деревенской церкви.
Обе они – и русская в платке с кистями, и иностранка в шляпке куполом, – коснувшись в тесноте носами, с одинаково громадным изумлением посмотрели друг на друга в упор. Что-то знакомое, что-то чрезвычайно близкое, почти родственное пробудили они друг в друге. Однако увлекаемые безостановочным кружением рыночной толпы, как течением реки, они продолжали свой путь, одна в один конец галантерейного ряда, другая – в противоположный.
Молодые женщины, удаляясь одна от другой, прошли всего несколько шагов, когда вдруг, очевидно охваченные одним и тем же чувством, обе они одновременно обернулись назад. Взгляды их встретились. И на этот раз они уже остановились, став в нерешительности вполоборота друг к другу.
Маяча издали одна ярко-красным платком, другая – ярко-зеленой шляпкой, они одеревенело стояли на месте, как две вбитые в почву сваи, омываемые со всех сторон движущейся толпой, как текучей водой, и, потрясенные встречей, не замечая ничего другого вокруг, думали: "Где они могли видеть друг друга?" "Кто та, цветущая блондинка, в красном платке с кистями?" "Кто та, восковая брюнетка, в зеленой шляпке куполом?"
– Остановилась среди дороги и стоит, как не знаю кто! – налетела на мягкую спину стоявшей блондинки всей длиной своего узкого лица молоденькая девушка в пестром, как чешуя змеи, платочке, с хохолком на лбу, выпученными глазами дикарки, засмотревшаяся на ходу на разноцветный галантерейный товар, гирляндами развешанный слева и справа на будках. – Проходила бы или туда, или суда! – ненавистным женским взглядом уколола она одну щеку неподвижной блондинки, об ходя ее, как обходят телеграфный столб.
– Вы сюда стоять пришли? – в то же время ворчливо спрашивала у стоявшей брюнетки низенькая, очень благообразная старушка с удобной палкой для ходьбы и с утиной раскачивающейся походкой, в синих больших очках и в черном чепце, похожая на жену священника, матушку-постницу. – Здесь не бульвар! – проговорила она грудным мужским одышливым голосом и продолжала раскачиваться, медленно идя дальше на своих трех коротких ногах. – Стоять и кавалеров поджидать идите на бульвар! Там таких много! В зеленых шляпках…
Но вот на бескровно-смуглом лице брюнетки вспыхнул румянец, она нервно улыбнулась, сделала головой движение решимости и направилась прямо к блондинке.
С трудом протискиваясь против течения толпы, она так наклонилась одним плечом вперед и с таким видом вытянула шею, точно тащила за собой тяжелый воз.
– И куда она прет?! – раздавались на ее пути злобные вопли, сверкали волчьи взгляды. – Скажите, пожалуйста, куда она прет?!
Но брюнетка в зеленом куполе не слышала ничего, не видела ничего.
– Скажите, вы не Гаша? – спросила она у блондинки задыхающимся от волнения голосом, и восковое желтое лицо ее под зеленой шляпкой сплошь покраснело, красивые томные глаза лихорадочно заблестели.
– Гаша, – утвердительно, нараспев, по-рязански, ответила блондинка, с совершенно ошеломленным, отставленным назад лицом. – А вы откуда знаете, что я Гаша? – спросила она недоверчиво и заползала струхнувшими глазами вдоль и попе рек фигуры незнакомки.
– Я Ксения Дмитриевна, помните, у которой вы до рево люции служили горничной? – задрожав, запинаясь, нервно задергав кожей лица, быстро проговорила брюнетка.
– Б-барыня?! – во весь голос вскричала, точно выстрели ла, Гаша с чисто деревенским откровенным восторгом и всплеснула руками…
– Не говорите так, Гаша, не говорите, – тихо и торопливо перебила ее Ксения Дмитриевна. – Теперь барынь нету…
– Ничего, ничего, – заулыбалась обомлевшая Гаша. – Это я так. По привычке…
И в Москве, на Трубной площади, на "Универсальном рынке", в самом оживленном ряду этого рынка, галантерейном, в воскресенье, в двенадцать часов дня, в хорошую осеннюю по году, в ярком свете нежаркого сентябрьского солнца бывшая несколько лет тому назад горничной крестьянка Рязанской губернии Агафья Семеновна Афонина, прослезившись от радости, бросилась в объятия своей бывшей барыни, дворянки по происхождению, жены инженер-химика, Ксении Дмитриевны Беляевой.
