Белый свет - [156]

— Мой сородич, мой друг, вот я и вернулся, — бормотал Жокен. — Все благополучно, слава богу, душа теперь спокойна и чемоданы при мне.

— Что ты привез?

— Что, что… — передразнил его Жокен, смеясь, и тихо шепнул Саяку прямо в ухо: — Деньги, деньги.

Саяк промолчал.

— Что, не веришь? А я хочу, чтобы ты убедился. Я этого очень хочу.

Жокен запустил руку в карман, достал ключи и открыл чемодан. Вытащил из него какой-то сверток и бросил на пол перед Саяком. Но Саяк не проявил никакого интереса, даже не нагнулся.

Тогда Жокен сам развернул сверток и насильно всунул в руки Саяка несколько банковских пачек хрустящих новых денег. Саяк оттолкнул их от себя, отпрянул в сторону.

Жокен сразу вроде протрезвел. Изменившимся голосом спросил:

— Мой дорогой сородич, испугался, что ли? Ты такой осторожный, просто смешно. Я пошутил, а ты сразу… — Он быстро собрал свои деньги и бросил их в чемодан, потом оттолкнул чемодан от себя, сел на тахту, прикурил сигарету. — Ты не бойся, дорогой мой кары, это мои трудовые деньги, имею я право накопить на всякий случай… О, чуть не забыл! — Жокен вскочил с места, будто его ужалила оса. — Я же тебе костюм купил в подарок, чешский.

Жокен вынул из чемодана костюм, накинул пиджак на плечи Саяка. Саяк сбросил его.

— Что ты, Саяк! Я же не враг твой. Дарю от души. Если родич вернулся из дальних странствий, надо, встретив его, одеть с ног до головы во все новое. Таков обычай. Ты только что поступил на работу, где уж тебе купить костюм. Пока носи вот этот. Придет время, и ты мне поможешь.

Саяк стоял в нерешительности, потом тихо промолвил:

— Спасибо, Жокен.

— Вот и молодец, — Жокен хлопнул его по плечу. — Нельзя пренебрегать хорошими обычаями предков. Думаешь, они были дураки?

— Нет, конечно.

— Ясное дело. Ну, теперь пойдем, сородич, я прихватил бутылку коньяка, выпьем по сто граммов за мой благополучный приезд.

Жокен потащил Саяка на кухню, усадил за стол.

После ста граммов Жокен сразу заговорил торопливо, сбивчиво о каких-то инспекторах ГАИ, завмагах, администраторе гостиницы, об Иркутске и Караганде, о базарах, где хорошо покупают орехи, и о таких, куда нет толку ездить. Из всей этой мешанины было ясно одно: Жокен и его друзья где-то в Казахстане и Сибири торговали орехами.

Поняв, что Жокен совсем пьян, Саяк начал уговаривать его лечь и отдохнуть, но тот не хотел об этом и слышать. Выпив еще полстакана, Жокен громко икнул и через минуту начал похрапывать прямо за столом. Саяк взял его под руку, чтобы увести в комнату и уложить. Жокен сразу начал сопротивляться, вырвался из его рук и подхватил свои чемоданы и быстро зашагал в дом.

Привыкший ходить медленно и осторожно, Саяк поотстал от него. «Но и человек, — удивлялся он, — только что, кажется, ничего не соображал, на ногах не держался и тут же прекрасно управился со всем своим барахлом».

Жокен долго возился в спальне, а когда вышел из нее, закрыл дверь на ключ. Потом схватил трубку телефона и стал куда-то названивать.

Саяк сидел молча. Жокен тоже молчал, словно совсем забыл о нем.

Вдруг он начал кричать в трубку:

— Куда ты пропал, дурак! — Жокен разразился злобной бранью. — Устал, говоришь, дрыхнешь… Может, ты вообще умер. Сейчас же отправляйся к Джусупу… Что, что?.. Разбуди, пусть заводит свои «Жигули», едет ко мне. Что говоришь? Нет, он приедет, непременно приедет. — Жокен бросил трубку на рычаг и тяжело повалился на диван. — Я уеду сейчас, Саяк.

— Куда?

— В Верхний кыштак, на свой участок.

— Что тебе там делать в полночь, не буди людей и сам ложись спать.

— Интересный ты человек, Саяк. Я вернулся издалека, мне надо умыться, переодеться и поспать с женщиной.

— Сдурел, что ли? Ехать двести километров в дождь. Думаю, Жамал не одобрит такой поступок.

— Я не к Жамал.

— А к кому?

— К своей жене…

— Ты пьян, Жокен, сам не знаешь, что мелешь.

— Ну и ребенок ты! Ой уморил! — Жокен захохотал так, что стекла задребезжали. — Ничего, вырастешь, все узнаешь. А я давно отвык от холостяцкой жизни.

Подъехала легковая машина. Выйдя из дома, Жокен о чем-то заговорил с Джусупом, они засмеялись. Потом все смолкло.

…Когда Саяк проснулся, дождь все так же барабанил по листьям ореховых деревьев.

— С добрым утром, дядя Саяк! — радостно приветствовала его Алима.

— Здравствуй, здравствуй, маленькая моя, ну как, хорошо выспалась?

— Хорошо.

— А ты знаешь, папа твой приехал.

— Что? Папа… — она вскочила с места. — Где он?

— Куда-то отправился по делам, наверно, скоро вернется.

— Уехал к Кадиче-Эдже? Да?

— Не знаю. Ночью уехал в Верхний кыштак.

— Значит, к ней.

— А кто она такая?

— Была женой дяди Туратбека. После того как он упал с высокого орехового дерева и умер, говорят, стала женой папы…

— Что ты придумываешь, Алима!

— Так говорят… сын есть у нее — Камчибек, уже три годика ему.

…Жокен вернулся под вечер.

— Жокен, — спросил Саяк, когда они остались вдвоем, — говорят, ты многоженец. Правда ли это?

— Кто тебе сказал?

— Не имеет значения.

— Но все же…

— Какая разница, кто мне сказал.

— Не Примбердиев ли?

— При чем тут Ахматбек? Он о тебе вообще ничего не говорил. Ты ответь прямо.

Жокен помолчал.

— Допустим… — произнес он как-то неопределенно.