Белый свет - [144]

* * *

Прилетев во Фрунзе, Саяк сразу же отправился в министерство юстиции.

И вот он на приеме у заместителя министра.

— Саяк Акматович, о вашем приезде мы были извещены заранее: звонили из Москвы и, не скрою, аттестовали вас как весьма перспективного молодого специалиста. Мы здесь уже посоветовались и решили, оставить вас у себя в министерстве одним из референтов, — заместитель министра сделал паузу, давая почувствовать Саяку, какая высокая честь ему оказана. — К вам будет прикреплен секретарь-опекун.

Саяк прижал руку к груди в знак искренней благодарности, но тут же заметил, что принять это предложение ему мешают соображения не столько даже личного, сколько психологического характера. Дело в том, что он десять лет не был в Киргизии и, учитывая некоторую необычность своего положения (Саяк весьма прозрачно намекал на свою слепоту), хотел бы очутиться в Южной Киргизии, желательно поближе к Арслан-Бобу, где живут его сородичи и близкие люди, с помощью которых он сможет обосноваться на родной земле и приступить к работе.

— Советую подумать, молодой человек, крепко подумать, прежде чем отказываться, — отечески произнес заместитель министра.

— Я уже подумал, — твердо ответил Саяк.

— Да, честно признаться, я этого не ожидал… Вот что, есть, кажется, одно вакантное место, которое вас, по всей видимости, устроило бы. Подождите минуту, — он набрал номер телефона. — Сеит, можешь подъехать ко мне? Дело есть! Хорошее… Видишь, не забываю о своем сородиче. Вот ведь как получается, — с лукавинкой в голосе обратился он к Саяку. — Тут как раз в командировке родственник мой, директор крупнейшего лесхоза в Арслан-Бобе. Который раз просит сосватать ему хорошего юриста. Не знали, как ему и помочь: не очень-то наши коллеги из столицы в провинцию рвутся… Так что вы для него находка.

Когда в кабинете появился директор лесхоза, Саяк сразу почувствовал, что тот не слишком уж рад такой находке.

— Значит, вместе работать будем, — бодро, но несколько растерянно сказал Сеит Муратович Рахимов, пожимая руку Саяка, тщетно стараясь скрыть, насколько обескураживает его перспектива работать бок о бок со слепым юристом. — Простите, откуда вы родом, Саяк Акматович? А… Из того кыштака наш лесничий Жокен Капаров, помните такого?

Саяк кивнул.

— И жена его, Жамал, оттуда. Ее вы тоже, должно быть, знаете…

* * *

Они сидели на чарпае рядом с домом Жокена под большим старым ореховым деревом, широко распростершим свои мощные корявые ветви. Тихий и теплый вечер окутывал землю. Чуть слышно шелестели листья.

— …Так и живем мы с Жамал, — помолчав, продолжал Жокен.

Голос его за эти годы сильно изменился, но Саяк ощутил в нем что-то от мальчишеского голоса Жокена: обкатанную годами жестокость, напористость.

— Вот так и живем, Саяк. Не обделила нас судьба счастьем! Вот дом из четырех комнат — во всем кыштаке второго такого нет, и на таком месте стоит — лучше не найдешь. Ну прямо как в раю. Не знаю, право, есть ли там такой ореховый лес! Осенью, когда ветер раскачивает ветви и срывает орехи, они нередко залетают к нам в дом, прямо в трубу. Одним словом, благодатная земля. Прямо за нашим домом горная прозрачная речка, от нее и в зной тянет прохладный ветерок. Душа радуется. О чем и мечтать!

— Да… — задумчиво согласился Саяк.

— Здесь меня уважают, все у меня есть… Одного барашка велел сейчас зарезать, чтобы по-киргизски отметить твой приезд, чтобы люди тебя увидели.

— Спасибо, только зачем все это? Мы бы и так втроем посидели.

— Как зачем? — удивился Жокен. — Ты сегодня мой самый уважаемый гость. Ты мой сородич. Ты словно воскрес вновь. Мы тебя давно считали погибшим.

— Правда… — подтвердила Жамал. Голос ее был какой-то отрешенный, как у человека, только что очнувшегося от сна. — Думали, что ты…

— В том-то и дело. Потому жертвоприношение обязательно, иначе аллах нас не простит, — стоял на своем Жокен.

— Не стоит ради меня на всю округу шум поднимать? Неудобно как-то.

— Перед кем?

— Перед людьми, конечно.

— Почему же неудобно? Люди еще и спасибо, скажут. Будут есть шурпу и свежее мясо, читать молитвы в честь пророков, спасших тебя и в конце концов приведших на родную землю.

— Брось, пожалуйста, я не хочу этого.

— Ты что, Саяк, безбожником стал?

— При чем тут бог?

— Может, среди своих слепых был вожаком комсомольским? Ну, если стесняешься, — Жокен расхохотался, — то объявим, что барашка зарезали в честь твоего приезда. Шутка шуткой, а выкладывай, Саяк, что делал там, в России, и чем здесь заняться собираешься?

Саяк помедлил с ответом.

«Хитер, слепой, — подумал Жокен, скользя по нему оценивающим взглядом. — Одет чисто. С чемоданом кожаным пожаловал. Научился как-то деньги добывать. Может, немало скопил. Вот приехал в гости себя показать, да и не с плохими подарками. Наверно, где-нибудь в артели матрацы шил, а в свободное время подрабатывал, читая Коран. Москва большая, мусульмане и там, конечно, есть… Впрочем, стоит ли об этом расспрашивать? Нет, все же интересно, что он о себе скажет».

— Ну, о чем задумался, кары?

— Прежде всего хочу сказать тебе, Жокен, больше не называй меня так. Я не кары, а юрист.