Белая лебедь Васьки Бриллианта. Часть 1 - [36]

— Познакомься Москва, это Арсений — представил он своего друга.

— Да, знаю я. Разведка не дремлет. В этапе чирикали: Бриллиант с фраером трется. Могу задать вопрос?

— Задавай — позволил Васька удивленный.

— А Вор может с фраером дружбу водить?

— Вор, людоед что ли? Все людское есть воровское.

— Как это понимать?

— Живи сердцем Москва, оно не обманет, просто прислушивайся к нему и делай, как оно приказывает. Это и есть Воровское.

— Я на Красной Пресне наблюдал, что некоторые Воры чураются простого люда…

— «Люди» тоже не одинаковые. Посмотри на свою руку, она одна, а пальцы все разные.

— Еще побазарим Москва. Я у твоих огольцов гармонь видел, пусть сбацают. Скажи просьба от Воров — Пеца закончив жевать, коснулся плеча парня.

Москва посмотрел в сторону преданных ему пацанов, моментально уловивших суть просьбы Пецы и через пару минут барак разразился звуками гармоники и протяжным звонким голосом малолетки:

— А, тогда я носил «восьмиклинку»,

А, пил водку, покуривал «план»,

А, влюблен был в соседскую Зинку

А и с ней я ходил в ресторан.

А, я «шабер» носил за «голяшкой»,

А, фартовых своих хромачей,

А, носил под рубахой тельняшку

А, подарок одесских «бичей».

1950 год. Телеграмма.

От прокурора Карлага Моисеенко министру Берия Л.П.

О серьезных недостатках в работе лагеря:

Из 50 тысяч заключенных Карлага, около 30 тысяч, включая осужденных за тяжкие преступления, «содержатся на положении ссыльных без изоляции, с предоставлением почти неограниченных возможностей для устройства своего благополучия в лагерных подразделениях».

В лагере широко распространены «воровство соцсобствености», убийства, бандитизм, побеги. (за 4 месяца бежало 40 человек, зарезано и задушено свыше 50 человек). Преступный элемент разбился на враждующие между собой группы так называемых «Воров», «Отколовшихся» и «Махновцев», между которыми идет непримиримая борьба и убийства. В лагере развито «массовое сожительство», итогом чего стали сотни беременных и большое количество детей (около 1300), многие женщины рожают по 2–3 и более ребенка. Тысячи заключенных Карлага не используются по причине отсутствия конвоя, по раздетости, из-за отсутствия работы. Работники ГУЛАГа, МВД СССР и МВД Казахской ССР почти безвыездно живут в лагере, но не замечают этих безобразий. Практически ежегодно в Карлаг приезжают комиссии ГУЛАГа и МВД СССР, однако после их отъезда все остается по-прежнему.

1950 г. Телеграмма.

Министру МВД С.Н. Круглову от Л.П. Берия:

«Нужно командировать в Карлаг т. Серова с группой работников МВД, поручив тщательно проверить сообщаемые факты, а также работу лагеря в целом, обратив особое внимание на режим содержания и использование заключенных. Обязать т. Серова на месте принять меры по наведению должного порядка в лагере. Лагерю нужна помощь со стороны МВД в укреплении руководящими кадрами. О принятых вами мерах доложить».

Эти 10 суток штрафного изолятора Зоя не забудет никогда. Молодая женщина, пламенная комсомолка, бесконечно верившая в партию, в то, что страна, в которой ей посчастливилось родиться и жить, самая прекрасная на земле, самая справедливая, как в песне:

— Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек!

Зоя была разрушена изнутри. «Что же я сделала? Что совершила? Я всего лишь была женой генерала? И в этом моя вина? Если он совершил преступление, то почему нужно карать меня?»

День и ночь определить в изоляторе было невозможно, скупая лампочка, тлевшая над металлической дверью, едва рассеивала хилый желтый свет по камере. Изо рта шел пар, ноги не держали, а сесть можно только на холодный бетон — но тогда прощайся с жизнью!

И Зоя шагала и шагала по диагонали трехметровой камеры, все пытаясь дать оценку произшедшему с ней. Мысли вырастали разные — словно стадо гусей они с гоготом набрасывались на нее, больно щипая руки, обкусывая ноги, щиколотки, и не было от них спасения.

«Семь лет! Как же мне выжить и не умереть в этом аду? Генерал меня бросил,… я ему не жена,… вот только развестись не успела,… так что я, свободная женщина. Почему же…я… так… поступила с полковником…? Я ведь… в его власти… как же… я… теперь,… как мне, не умереть… в этом изоляторе…? Кто мне поможет…? Я одна, одна и никому до меня нет дела,… меня в порошок сотрут здесь и развеют… Никто и искать не станет».

Зоя выстукивала зубами от холода в такт своим вяло движущимся мыслям. В глазах кружились бетонные выщербленные стены, порой ей казалось, что потолок оседает все ниже и ниже к полу и возникало ощущение, что скоро он раздавит ее. Хотелось кричать, но кто услышит ее крик? Она вновь принималась размышлять, и в этих, своих мятущихся всполохах, доходила до того, что уже дважды подходила к двери, чтобы постучать в нее и вызвать надзирателя.

«Пусть он отведет меня к нему, к полковнику, скажу, что согласна, пусть только выведет меня отсюда, иначе я умру…!!!»

Но что-то, что-то непонятное ей, останавливало молодую женщину. Как вдруг, в какой-то из дней, прорывая боль в распухших ногах, режущий острой бритвой голод в желудке, через все ее сомнения и отчаяние — прямо перед ней проступили синие глаза парня, чьим именем она пыталась испугать «Жучку».