Бегуны - [36]

Но ему хотелось другого. Продолжая фотографировать, Блау отошел к окну, худые голые ягодицы на мгновение коснулись холодного подоконника. Очередной акт, теперь в положении сидя, был запечатлен. Девушка, совсем молоденькая козочка, улыбнулась: ей было лестно, что тело доктора демонстрирует такую готовность, ведь это значило, что она способна воздействовать на расстоянии — подумать только, какая мощь! Еще несколько лет назад, ребенком, она играла в колдунью и придумала, что может одной волей передвигать вещи. Порой какая-нибудь ложечка или булавка действительно сдвигалась на миллиметр. Но еще никогда ни один предмет не подчинялся ее воле столь очевидно и недвусмысленно.

А вот перед Блау встала сложная задача. Невозможно остановить неотвратимое — их тела уже дрейфуют по направлению друг к другу. Девушка позволяет ласкать себя, он укладывает ее на спину. Нежными движениями пальцев разоружает мину. Гексаграмма ляжек может быть интерпретирована произвольно. Фотоаппарат щелкает.

Таких фотографий у Блау целая коллекция — десятки, а может, уже и сотни: женские тела на фоне стены. Стены отличаются, поскольку дело происходит в разных местах — отелях, пансионах, кабинете Блау в Академии, наконец, в его квартире. Тела же, в сущности, похожи друг на друга — это всем известно.

Но только не вагины. Они подобны папиллярным линиям — эти недооцененные полицией, застенчивые органы можно было бы использовать для идентификации: они абсолютно неповторимы. К тому же красивы, словно орхидеи, форма и цвет которых, как известно, привлекают насекомых. Странная мысль — будто этот ботанический механизм каким-то образом сохранился до эпохи формирования человека. Более того — он явно оказался эффективным. Такое ощущение, что природа охотно приняла эту идею с лепестками. Настолько охотно, что продолжала воплощать понравившийся проект, видимо, не догадываясь, что человек окажется одарен также и психикой, которая слегка выйдет из-под контроля и скроет то, что было так волшебно задумано. Под бельем, за недоговоренностями, в молчании.

Фотографии вагин доктор хранит в картонных узорчатых коробках, которые покупает в «Икее», от десятилетия к десятилетию менялся лишь орнамент — в зависимости от моды: крикливая вульгарность восьмидесятых, серый лаконизм и чернота девяностых и, наконец, винтаж, поп-арт, этно наших дней. Поэтому даже нет необходимости писать на коробках даты — доктор распознаёт их с первого взгляда. Однако мечтает о подлинной коллекции, не фотографической.

Ни одна часть человеческого тела не заслуживает забвения. Каждое тело достойно бессмертия. Ужасно, что оно столь хрупко и нежно. Ужасно, что его обрекают на разложение под землей или отдают на откуп пламени, сжигают точно мусор. Будь на то воля доктора Блау, он сотворил бы мир иначе — душу сделал бы смертной, ведь, в конце концов, что́ нам душа, а вот тело… тело должно быть бессмертно. Мы никогда не узнаем, насколько разнообразен человеческий род, насколько неповторим каждый индивидуум, если станем столь поспешно истреблять тела, думал доктор Блау. В прошлом это было объяснимо — не хватало ни средств, ни знаний. Бальзамирование могли себе позволить лишь очень богатые люди. Но сейчас наука пластинации развивается семимильными шагами, методы ее постоянно совершенствуются. Уже сегодня каждый желающий может сохранить свое тело от уничтожения и поделиться его красотой и тайной с другими людьми. Взгляните, вот чудесная система моих мышц, заметит спринтер, чемпион мира по стометровке. Посмотрите, как они действуют. Вот мой мозг, воскликнет гениальный шахматист. В нем есть две уникальные извилины, назовем их «изломами ферзя». Вот мой живот, из которого появились на свет двое детей, — с гордостью скажет мать. Такие фантазии посещали Блау. Так он представлял себе справедливый мир, в котором люди перестанут столь поспешно уничтожать то, что священно от природы. И сам профессор прилагал все усилия для воплощения своей мечты.

Ну и что здесь такого сложного? У нас, у протестантов, уж точно не должно быть проблем. Да и католикам не следует поднимать по этому поводу скандал: ведь имеются древние свидетельства, собрания реликвий, более того — покровителем искусства пластинации мог быть сам Иисус Христос, показывающий нам свое красное мясистое сердце.

* * *

Приглушенный гул двигателей придавал неожиданную глубину хору, звучавшему в наушниках. Самолет летел на запад, так что ночь в положенное время не закончилась, а капризно длилась. Блау несколько раз приподнимал шторку — надеялся разглядеть сзади, где-нибудь на горизонте, белое зарево, свечение нового дня, новых шансов. Однако — ничего подобного. Экраны погасли, фильм закончился. Время от времени высвечивалась географическая карта, на которой со скоростью черепахи преодолевал игнорируемое ею расстояние маленький контур самолета. Можно было даже подумать, что карту изобрел Зенон Элейский: мол, всякое расстояние само по себе бесконечно, всякая точка открывает новые, непреодолимые пространства, всякое движение является иллюзией — и путешествуем мы, не сходя с места.