Беглецы - [12]

Потом папа принес сумку с моей футбольной одеждой и высыпал ее на пол.

– Все это было чистым, когда ты уезжал. Откуда же вся эта грязь, если ты не играл в футбол? И еще одно. Я не собирался этого говорить, но дедушка уже слишком слаб, с его сердцем он бы не смог подняться на гору. Он даже в туалет не может сходить без посторонней помощи.

– А вот и может!

– Нет. Я беседовал в прошлый раз с доктором в больнице. Он сказал, что дедушкино сердце совершенно изношено. Оно может остановиться в любую минуту. Так что сам понимаешь, насколько невероятна твоя история.

Слезы навернулись мне на глаза.

– Вижу, что ты раскаиваешься, – сказал папа. – Надеюсь, что впредь ты всегда будешь говорить правду. Договорились?

– Да, – пробормотал я.

Но скрестил пальцы.

– Вот и хорошо. Значит, договорились. А теперь расскажи, как все было в лагере?

– Одного мальчика стошнило прямо в спальный мешок.

13

Я очень волновался из-за дедушкиного сердца. Что оно такое старое, слишком большое и изношенное. Что оно может не выдержать. Что может остановиться в любую минуту.

Это ведь я предложил ему побег. Значит, по моей вине дедушке пришлось карабкаться по той проклятой тропинке. А ведь он даже с постели не вставал!

Как же я успею научить его говорить красиво? Чтобы бабушка не разочаровалась, когда они встретятся на небесах. А, наоборот, удивилась бы и обрадовалась: «Господи, Готфрид, как прекрасно ты говоришь!»

Всю неделю я не находил себе места. А в пятницу расплакался на последнем уроке.

Мы рисовали осенние листья. Они были похожи на большие сердца. И тут я заплакал.

– В чем дело? – всполошилась учительница.

– Не знаю, – пробормотал я.

– У тебя что-нибудь болит?

– Да.

– Что?

– Живот.

И я скорчил гримасу. А что я мог еще ответить? И ведь это было правдой. У меня на самом деле болел живот. У меня, как и у мамы, душа именно там.

– Тебя что-то тревожит? – спросила учительница.

Я кивнул.

– Как научиться говорить красиво?

Ребята в классе покатились со смеху. Решили, что я валяю дурака.

– Не стоит об этом волноваться, – сказала учительница. – Просто постарайся подбирать точные слова. Со временем научишься. У тебя вся жизнь впереди.

Но именно времени у меня и не было.

В животе закололо так, что я скривился от боли.

– Отправляйся-ка лучше домой и полежи немного, – посоветовала учительница. – Выпей теплого молока. Это помогает.

– Хорошо.

Я взял портфель и ушел.

Но пошел не домой, а в пекарню. Там было тепло и в полумраке так вкусно пахло, что мурашки бегали по коже. Ронни-Адам как раз достал из печи противень с булочками с корицей.

– Что угодно любимому братцу? – спросил он. – Хочешь булочку? Пожалуй, и мне пора выпить кофе.

Мы ели еще горячие булочки. Адам наливал себе кофе из термоса. А я пил молоко. Мы устроились на теплом кафельном полу, прислонившись к стене. Здорово было сидеть в натопленной пекарне рядом с моим новоявленным двоюродным братом.

– Зря я затеял этот побег, – проговорил я.

– Вовсе нет.

– А вот и зря. Дедушкино сердце могло не выдержать. А вдруг бы он из-за меня умер?

– Не мели ерунды, малыш Готфрид. Он же сам того хотел.

– Да. Но мне не следовало ему помогать.

– Глупости. Ему лучше знать, что выдержит его сердце, а что нет. Он, черт побери, отлично разбирается в моторах, а сердце – такой же мотор. Даже если это и было опасно, он сознательно шел на риск. Такому, как он, негоже вечно лежать в кровати и пялиться в потолок. Скажешь, я не прав?

Адам был прав.

Дедушка всегда был занят делом. Он не выносил бездействия.

– Верно, – кивнул я. – И он привез с собой брусничное варенье и бабушкину фотографию. – И еще разок проплыл по морю.

Хорошо было разговаривать с Адамом! А горячие булочки отлично помогали от рези в животе, не хуже теплого молока. У меня все еще было тяжело на душе, но я уже не чувствовал себя кругом виноватым.

И все-таки одно продолжало меня тревожить.

– Завтра мы с папой поедем в больницу, – сказал я. – А я так и не придумал, как научить дедушку говорить красиво, да поскорее – чтобы он успел до того, как попадет на небеса.

– Ну, тут я тебе не помощник. В словах я не разбираюсь. А ты лучше спроси своего отца.

– Нет уж. Но все равно – спасибо за совет.

Адам дал мне с собой пакет с булочками.

– Для собаки, – улыбнулся он. – Передавай привет дедушке. Хочешь знать, какое слово, по-моему, самое красивое?

– Ну?

– Оранжело.

Оранжело… Я твердил это слово всю дорогу домой. Оно казалось необычным. Оранжевое, а на вкус как желе.

Но какой от него дедушке толк? И я понятия не имел, что оно означает.

Так что я решил спросить папу.

– Оранжело, оранжело, – пробормотал он. – Хорошо, что тебя интересуют такие редкие слова. Давай-ка посмотрим в словаре.

Папа принес синий том с золотыми тиснеными буквами на обложке. Он пользовался им, когда решал кроссворды.

– Вот здесь они все! – сообщил он с довольной улыбкой и принялся листать. – Страница за страницей, с аккуратными рядами. От А до Я. Да еще с объяснениями. Ну-ка, посмотрим…

Наконец он ткнул пальцем:

– Вот.

И прочитал:

– Оранжело – цитрусовый фрукт, гибрид апельсина, кисловатый на вкус. Используется для приготовления желе и цукатов.

– Спасибо, теперь я знаю, – поблагодарил я.