Беглецы - [11]
– Здорово!
– Точно. Зато я отправился в кондитерскую. Тогда-то я и решил, что стану пекарем.
– Я не то имел в виду, – пояснил я. – Я хотел сказать, что эта история мне пригодится. Когда признаешься, что ты продул и был хуже всех, тебе больше верят, чем когда хвалишься успехами. Странно, правда?
– Да.
– Тогда тебя жалеют, – добавил я. – Сочувствуют. Утешают и подбадривают – дескать, в следующий раз повезет. Иногда даже угощают чем-нибудь вкусненьким в утешение.
– А ты мастак сочинять, – похвалил Адам.
– Это все книжки, – скромно ответил я.
Наконец, мы приехали. Микроавтобус свернул на мою улицу и проехал мимо часовни с зеленым куполом – той, что у дома для престарелых. Перед входом был припаркован похоронный автобус. Я отвернулся. И стал думать о том, что расскажу дома.
Я чувствовал, что готов. Только не знал к чему.
Мама и папа вышли на крыльцо, едва мы подъехали.
– Ну, я отчаливаю, – сказал Адам. – Пока! Удачи!
Махнул на прощанье кепкой и уехал.
Мама обняла меня, а папа взял сумку, которую Адам поставил на тротуар, хотя я мог и сам ее донести.
– Ну, мой мальчик, как провел время? – поинтересовался папа. На нем был связанный мамой жакет и красный воскресный галстук.
Кажется, он был в хорошем настроении. Наверное, решил весь кроссворд.
– Что-то я устал, – сказал я. – Пожалуй, пойду немного полежу.
– Отдохни, конечно, – поддержал папа. – А потом расскажешь за ужином, как все было.
– Ладно.
Я даже не стал разбирать сумку. Поскорее поднялся по лестнице к себе в комнату и лег на кровать. Мне хотелось побыть одному.
В моей комнате были синие стены. Почти такого же цвета, как в дедушкиной спальне в доме на горе. За окном тянулись по небу темно-серые вечерние облака. Они напомнили мне клубы густого дыма, поднимавшиеся из ямы, в которой дедушка сжег свой парадный костюм.
Я и в самом деле устал. И был зол. Не знаю почему. Может, от дедушки заразился.
Заснул, и мне приснилась ворона, которая стала орлом.
И спал до тех пор, пока мама не разбудила меня:
– Вставай и иди мыть руки. Пора ужинать.
– А что у нас сегодня на ужин?
– Мясные рулетики и картошка.
Я поплелся в туалет, вымыл руки, прополоскал рот и задумался: что мне им теперь говорить?
Мясные рулетики с подливой – мое любимое блюдо. Я налил побольше соуса и размял в нем картошку. Посреди стола стояла банка брусничного варенья. Это мама сварила.
– А знаешь, что частичка тебя сохраняется в варенье? – спросил я.
– Что за чушь! – удивился папа.
Я и сам был не очень-то уверен. Просто мне хотелось отвлечь папу и маму, чтобы избежать их расспросов.
– Уж не знаю, откуда ты набираешься таких странных идей, – улыбнулся папа. Он все еще был в хорошем настроении. – Кто сказал тебе эту ерунду?
– Дедушка.
Папа нахмурился. Улыбка сползла с его лица. Ему не хотелось говорить о дедушке.
– Забудь эти фантазии. Расскажи нам лучше о лагере, – напомнил он. – Как там было – весело? Чем занимались?
– Ничем.
– Ну все же чем-то вы занимались, – улыбнулась мама.
– Нет.
– Ну почему? – спросил папа.
– Потому что я там не был. И вообще – нет никакого лагеря.
– Ну-ну. И что же ты тогда делал?
– Помог дедушке сбежать из больницы.
Повисло молчание. Папа засунул в рот половину рулета и стал молча жевать, щеки его оттопырились, словно там были булочки. Мама черпнула вилкой немного варенья и положила на язык – посмаковать.
– Мы плавали на пароходе в Сулленкруку и ночевали в нашем доме, – продолжил я. – И бабушка махала нам с балкона. Тебе надо было давно с ним туда съездить. Неужели ты не догадывался, что дедушка хочет туда вернуться? Ты о нем ни черта не думаешь! Даже не хочешь навещать его в больнице!
Слова вылетали из меня словно сами собой. Я не думал, что говорю и как. Это были дедушкины слова, это его обида вырвалась наружу. Не стану я врать! Пусть папа услышит правду! А потом – пусть говорит что хочет.
– Милый мой мальчик, – вздохнула мама.
Не знаю, к кому она обращалась.
Папа сглотнул. Вены на висках вздулись. На переносице появилась морщинка. Я слышал, как тяжело он дышит.
– Ты знаешь, что я не теплю лжи, – проговорил он. – И знаешь, что я не люблю, когда ругаются. Придется нам с тобой побеседовать после ужина. А пока продолжим есть спокойно.
– Вот и хорошо, ты ведь любишь мясные рулеты, – сказала мама.
А потом мы побеседовали. Папа сел напротив меня и велел смотреть ему в глаза.
Но я не стал этого делать, а уставился ему в переносицу.
Он не заметил разницы.
– Что ж, весьма прискорбная история, – начал он. – Вкусная была еда?
– Нет.
– Нет? Так бывает, если скажешь неправду, – заявил он. – Ты сказал, что ездил с дедушкой на остров.
– Да.
– И как же вы поднялись туда с пристани?
– По тропинке. Он отказался ехать в прицепе.
– Не испытывай мое терпение! Неужели ты думаешь, что можешь насочинять мне с три короба?
– Нет. Но это правда.
– И что бабушка махала вам с балкона тоже?
– Мы оба ее видели. Это ее дух нам махал.
У папы покраснели уши.
– Ну все. Хватит! – прошипел он. – Не знаю, почему тебе вздумалось убеждать меня, будто ты ездил на остров с дедушкой.
Я ничего не понимал.
Он верил всем моим россказням. Но не поверил, когда я рассказал, как все было на самом деле.
