Беглецы - [89]

— Думаю, нам придется предложить ему больше денег, чем предложила та семья.

— И сколько это будет? — поинтересовалась Суджа.

— Я не знаю. Спрошу у Чжао. Я могу предположить, что они должны были заплатить ему по меньшей мере сорок тысяч юаней. Так что мы могли бы предложить ему больше, скажем, пятьдесят.

Чин охнул:

— Это безумие!

— Это же просто… — пролепетала Суджа. — Это неправильно! Просто несправедливо!

— Здесь нет никакой справедливости. Просто это жизнь перебежчика. На нас построен целый бизнес, и вы, ребятки, здесь не первые и не последние северокорейцы, которых поглотила эта страна. Нелегко будет вас выцарапать.

Все трое помолчали.

— Что, если мы попытаемся уехать в Америку? Шансы есть? — спросил Чин.

Сержант покачал головой:

— Можешь об этом даже не думать. Жонг не согласится. Я думаю, для вас лучше всего будет откупиться от него. Ты останешься и некоторое время будешь работать, скопишь денег, а потом оплатишь ваш переезд в Южную Корею. Ты же знаешь, они там принимают перебежчиков и даже деньгами снабжают по прибытии.

— Неужели нет христиан, которые могут нам помочь? Мне друг сказал, что в Китае есть группы, которые поддерживают таких, как мы, и содействуют тому, чтобы перебраться в Южную Корею или в Америку, — сказал Чин, вспомнив, что рассказывал ему на бойне Хёк.

— Это тоже стоит денег. Конечно, вы можете поехать в Америку. Да хоть на Северный полюс! Но найти того, кто поможет тебе до завтрашнего вечера, будет крайне сложно. И все равно для грязной работы, вроде переправки людей через границы, они нанимают нас, посредников.

Чин бросил настороженный взгляд на Суджу.

— Сержант, мы могли бы обсудить это между собой?

— Конечно. Не торопитесь. — Сержант сгреб пепельницу и встал с кровати.

Суджа вздохнула, а Чин потянулся к ней и взял за руку, заглядывая ей в глаза.

Сержант наблюдал за ними, подмечая каждую мелочь. О парочке можно многое сказать просто по тому, как они друг на друга смотрят. И, глядя на Чина с Суджей, он понимал, почему они пустились во все тяжкие, чтобы найти друг друга. Он сдержанно улыбнулся. У этих двоих впереди трудный путь. Сержант вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Чин подсел к Судже и обнял ее:

— Так что скажешь?

— Мне не нравится ни один из вариантов, — горестно произнесла Суджа. — И вообще, пока что в Китае я не видела вариантов, которые бы мне понравились.

— Да, они не лучшие. — Его губы сжались, придав лицу мрачное выражение. — Но если мы откупимся от Жонга, мне удастся проработать подольше и скопить денег на дорогу до Южной Кореи. Там мы сможем стать свободными гражданами.

— А как насчет христианской группы, про которую ты говорил, — может, они нам помогут?

— Я мог бы рассмотреть эту возможность, но я уже давно не виделся со своим другом Хёком. В любом случае мне придется еще некоторое время поработать, чтобы заплатить Жонгу, а потом накопить денег на оплату посреднических услуг, чтобы нас вывезли из Китая.

— Ты имеешь в виду работу на Сержанта? — спросила Суджа. — Ты не можешь продолжать заниматься этим.

Чин опустил взгляд и проговорил себе под нос:

— Знаю, но нам нужны деньги, чтобы убраться из этой страны.

Суджа разочарованно вздохнула. Она посмотрела на дверь спальни, и тут ее осенила мысль. Вскочив с кровати, девушка поспешила в гостиную и вернулась со своей сумкой. Порывшись в ней, достала маленький бархатный мешочек. Когда она его развязала, оттуда выскользнул небольшой сверток. Суджа развернула его и протянула Чину. Это было ожерелье в виде свернувшегося в кольцо змееподобного дракона с небольшим бриллиантом во рту.

— О! — Чин был поражен. — Ты его сохранила… — произнес он, глядя на украшение.

Пошарив в куртке, он достал из кармана пару потертых перчаток и показал Судже. Теперь они стали мягче, растянулись по руке Чина, а кожа кое-где пообтерлась и залоснилась от носки, но Суджа узнала перчатки, которые купила в Пхеньяне. Они с Чином взглянули друг на друга и засмеялись, вспомнив день, когда обменялись этими подарками. С тех пор прошло меньше года.

Суджа провела пальцами по мягкой коже. Ее память воскресила тот день, когда они с матерью поехали на государственную базу, где умма спорила с администратором, убеждая его похлопотать для нее, чтобы достать Судже зимнее пальто. Сердце у девушки до сих пор болело при мысли о том, сколько за все эти годы сделала для нее мать, чтобы уберечь от всего худого.

Чин взял ожерелье, ощутил его тяжесть и вспомнил, как мать заставляла забрать его. Она пожертвовала фамильной ценностью ради его образования, хотя могла бы купить на него продуктов для семьи.

В ее представлении терзавший их голод был недостаточно веской причиной, чтобы расстаться с этой ценной вещицей, а вот его образование значило очень много для будущего семьи. Поэтому она отдала это украшение. Чин провел пальцем по морде дракона, по замысловатому креплению, державшему бриллиант в том месте, где хвост касался пасти. Дракон символизировал гармонию инь и ян во вселенной, но Чину на ум приходили лишь мысли о связанных с этим ожерельем жертвах и страданиях. В их жизни не было никакой гармонии; это ожерелье стало символом пожирающей себя нации, частью которой он больше не хотел быть.