Беглецы - [29]

— Эта тварь, что настучала на нас, теперь гонит товар из Китая и делает на этом хорошие деньги. — Хёк почесал подбородок и вздохнул: — А я мог бы остаться в Китае и устроить свою жизнь там.

— Да, — эхом отозвался Пэ. — Стоило бежать, когда была возможность.

— Серьезно? — Чин был поражен тем, что его товарищ мог бы жить за границей. — Так почему же ты остался?

— Мне и здесь неплохо жилось, — сказал Пэ. — Да и в голову не приходило, что какой-то мерзавец из своих же меня заложит.

Хёк печально покачал головой:

— Сами виноваты, что расслабились. Мы это заслужили.

— Никто этого не заслужил, — не согласился Пэ. — Но я думаю, что мы сильно сглупили, что оказались здесь. — Он положил руку себе на лоб и закрыл глаза.

Чин перевернулся на другой бок и попытался представить себе жизнь в Китае. Он мог был сбежать из тюрьмы и отправиться туда. При мысли о том, что существует возможность найти работу и жилье в Китае, у него загорелись глаза. Там он сможет устроиться и воссоединиться с Суджей. Чин принялся мысленно искать слабое звено в цепочке их перемещений внутри тюрьмы: конвейер, столовая, возвращение в камеру. Убежать от надзирателей, расставленных по всей фабрике и в столовой, было почти нереально. Начинать делать подкоп при таком количестве людей, набитых в одной камере, тоже никак нельзя. И как бы Чин ни поворачивал ситуацию у себя в голове, реальной возможности убежать не видел.

Он стал наблюдать за охранниками и записывать, кто где стоит на антрацитовой фабрике и сколько надзирателей в столовой. Чин посматривал на них, чтобы изучить их привычки, определить, кто из надзирателей легко отвлекается, кто суетится, с какой стороны они приходят, заступая на смену. Когда один из них пришел, прихрамывая, Чин отметил про себя как сам факт травмы, так и время начала его вахты, а потом прикинул расстояние, которое охраннику придется пробежать от двери, и шансы его обогнать. Он представил, что мог бы рвануть из цеха во двор, а оттуда до ограды. Но там было слишком много дверей и слишком большое расстояние от конвейера до забора.

Пэ заметил, как Чин смотрит на охранников, и тихо спросил:

— Что это ты делаешь?

— Ничего, — ответил Чин и снова сосредоточился на камнях, выбрал несколько и бросил на нижнюю конвейерную ленту.

— Ты что, вынашиваешь план у себя в голове? — не отставал Пэ.

— Просто любуюсь формой, — ухмыльнулся Чин.

— Эй, — прервал их беседу Хёк и указал на молодого человека, стоявшего возле желоба в конце конвейера. — Видите того парня, вон там? Разве вчера он был не на другом конце?

Чин взглянул туда, куда указывал Хёк, и понял, о ком он говорит. Это был долговязый, мускулистый детина с нечесаными, матовыми от пыли волосами. Чин и до этого случая обращал на него внимание из-за того, что тот постоянно менял место у конвейера, хотя большинство людей, включая их с Хёком и Пэ, этого не делали. Сейчас парень занял худшую позицию — прямо под конвейерной лентой, с которой через раструб вылетали осколки камней, отчего его постоянно окутывали облака пыли.

— Чокнутый придурок, — покачал головой Хёк.

— Оттуда вид лучше, — пошутил Пэ. — Немного шумновато, и булыжники на голову падают, зато подальше от охраны.

Чин пристально посмотрел на молодого человека, а потом быстро перевел взгляд на надзирателей. Они как раз сменяли друг друга, и на дежурство заступил хромоногий.

В тот же вечер, когда заключенных вели в камеру спать, всех остановили для пересчета, и выяснилось, что кого-то не хватает. Конвоиры провели поименную перекличку. Оказалось, что нет того самого парня, о котором говорили Хёк с Чином.

Они переглянулись.

— Шельмец все это время к чему-то готовился, — сказал Хёк.

— Когда же он удрал? — удивился Чин. — Может, когда мы шли в столовую? Он должен был выходить последним.

— Может быть, — с сомнением произнес Хёк.

— Во дворе столько открытого пространства, и кто-то должен был его видеть, — сказал Пэ, сморщив лоб. — Может, в коридорах? Мы там столько раз поворачиваем. Наверное, тогда и ускользнул, а потом…

— Прыгнул в одну из тележек с мусором? — предположил Чин. — Мне и самому такая мысль пару раз уже приходила.

— Кто его знает, — пожал плечами Хёк. — Но факт остается фактом: парень выбрался отсюда. — Он повернул голову в сторону окна в дальнем конце камеры. Через него было видно ночное небо, темное и пустое, без единой звезды.

— Темно сегодня. Хорошая ночь для побега. Надеюсь, нашему маленькому засранцу повезет.

На следующее утро всех работавших на фабрике заключенных повели на тюремный двор, откуда доносился собачий лай. В углу двора стояло несколько надзирателей, которые удерживали на натянутых поводках лаявших псов. В центре двора к столбу был привязан человек, и когда они подошли ближе, стало ясно, что это тот самый сбежавший накануне парень. Его руки и тело были прикручены к столбу, но голова безвольно свешивалась на грудь, а рубаха висела на теле свободно, поскольку все пуговицы были вырваны. Подойдя еще ближе, Чин увидел, что парень сильно избит и истекает кровью.

Как только заключенные выстроились во дворе, охранники спустили собак с поводков, и те набросились на пленника у столба. Человек корчился от боли и кричал, когда псы кусали его за ноги, впивались в живот и вырывали из него куски. Чин, Хёк, Пэ и остальные заключенные в безмолвном ужасе смотрели, как собаки наскакивают на несчастного снова и снова, вгрызаясь зубами в плоть. Ужасная пытка продолжалась двадцать долгих минут, до тех пор, пока беглец, испустив звук, похожий на визг, не потерял сознание.