Балъюртовские летописцы - [34]

А Казбек шел и думал: „Яха у меня молодец, настоящая жена и друг. Другая бы приехала в Балъюрт, устроила скандал, разбирательство, оттаскала бы за волосы Заиру… Тем более у нас сын — куда его денешь?! Заира… хорошая девушка, ничего не скажешь, но зачем мне портить ее жизнь? Зачем? А ведь я было совсем потерял голову. А этот мой „доброжелатель“ наверняка ведь написал и в райком партии, не исключено, что завтра вызовет меня Салавдин Алханович и скажет, потирая свои пухлые руки: „Ну что ж, дорогой, Балъюрт смеется, а?! Романы крутите с подчиненными? Есть сигнал“.

„Может, плюнуть на все и рвануть в Махачкалу, скоро будет прием в аспирантуру, я даже успею подготовиться? Выходит — бежать? Нет! Будь что будет, но я останусь.

Нет, нет и нет… надо все отрицать, все! Ничего не было, нет и не будет — вот и весь разговор, вот единственно правильная линия поведения. А с Заирой… что же делать с Заирой? Ничего. Взять себя в руки и вести себя с нею так, как со всеми прочими, ни в коем случае не оставаться наедине, сделать вид, что ничего между нами не было… Тут еще этот Варисов с ворованной рыбой!“

На другой день в девять часов утра Алимову позвонила секретарша Салавдина Алхановича:

— В десять ноль-ноль Салавдин Алханович ждет вас у себя.

И Алимов пошел в райком, приготовившись к самому худшему.

— Как спалось сегодня, что снилось? — ласково улыбаясь, спросил Салавдин Алханович, не подавая руки.

„Начинается, — подумал Казбек, — держись, товарищ Алимов!“

— Спасибо, спалось хорошо.

— А что снилось? — лукаво переспросил Салавдин Алханович.

— Строгий выговор с занесением в учетную карточку.

— Ха-ха-ха! — раскатисто рассмеялся Салавдин Алханович. — А ты парень с юмором! Ну, дорогой, поздравляю! — Он встал из-за стола и, подойдя к Казбеку, обнял его за плечи. — Поздравляю от всей души! — Отойдя на шаг, он помахал перед носом Алимова английским ключом на веревочке. — Держи! Улица Гоголя десять, квартира двадцать пять, сорок три и шесть десятых квадратных метра, лоджии, наш первый крупнопанельный дом! Вот так!

Зажав в кулаке холодный ключ, Казбек остолбенело стоял перед секретарем райкома.

— Я уже распорядился, — продолжал Салавдин Алханович, — возьми мою машину и поезжай сейчас же в Махачкалу, привози жену, пусть порадуется. С хорошими вестями надо спешить!

— Надо сказать в редакции… — нерешительно пробормотал Казбек.

— Ничего не надо, прямо сейчас и поезжай. Я позвоню Галичу. Счастливого пути!

Салавдин Алханович не сказал Казбеку, что вчера на бюро областного комитета партии, докладывая об освещении газетами республики весенне-полевых работ, Сергачев особо остановился на полосе о Вагитове, сказал несколько слов и о самом Казбеке, как о молодом, одаренном руководителе. Первый секретарь неожиданно заинтересовался Алимовым и попросил Сергачева рассказать о нем подробнее. Более того, он обронил такую фразу: „Вот наша смена, вот к кому мы должны присматриваться с особым вниманием“. На бюро присутствовали почти все секретари райкомов партии, в том числе и Мурат Кадырович с Салавдином Алхановичем.

Через четверть часа черная „Волга“ второго секретаря райкома выехала на автостраду и плавно понеслась вперед, к морю, к городу у подножия горы Таркитау. И когда еще через четверть часа Казбек выглянул в окошко, Балъюрт уже скрылся из виду.

„Вот это номер, вот это да! — с лихорадочной упоенностью думал Казбек. — А я думал, они меня не ценят. И Салавдин Алханович тоже, оказывается, душа-человек. Зря я с ним воевал…“

Алимов еще не знал того, что так безошибочно почувствовал в ночном саду Володя Галич, не знал, что фортуна повернулась к нему лицом и эта квартира, о которой еще недавно он и мечтать не смел, лишь начало неожиданностей, которые ждут его в ближайшем будущем.